"Мы с тобою слишком грешные, Чтобы небо помогло." Не стоило идти у него на поводу, поддаваться мимолётному глупому желанию, к тому же не своему, подыгрывать, утешая себя мыслью «чем бы дитё королевских кровей не тешилось». Но если бы он не пошёл с ним, Тейто бы сдержал обещание и побежал бы один, а этого Фрау уж никак не мог позволить. Только не теперь. Никогда больше он не оставит его.
Всю дорогу до места, что Тейто пожелал выбрать смотровой площадкой, Фрау провёл в пережёвывании одной сигареты с мыслями о том, как бы было здорово держать беспокойного принца под замком на привязи и под неустанным надзором. Мысли эти Фрау не нравились. Это не просто было беспокойство за безопасность Тейто. Это были жадность, ревность, желание ни с кем не делиться своим светом.
Подхлёстываемый невесёлыми мыслями, Фрау попытался зажечь потухшую под накрапывающим дождём сигарету, но все попытки были тщетны. Зато Фрау отвлёкся и, вновь взглянув искоса на Тейто, улыбнулся. Ну, вот почему, своим бунтарским нравом его ученик так похож на него самого? Фрау прекрасно помнил себя, когда был в том же возрасте, что и Кляйн.
Он был смелым, безрассудным, немного диким, никого не слушающимся. Но его нрав оказался идеально соответствующим месту, где он жил тогда. Пиратский корабль. Он помнил себя, и помнил лицо каждого из членов экипажа. Иногда во сне, так отчётливо, будто бы это происходило наяву, он видел, как каждое из лиц, корчась от боли, исчезало в огне. Чьи-то ладони тогда закрыли ему глаза, все звуки вмиг исчезли, остался только чей-то горячий шёпот у самого уха. После вместе с чувством лёгкого прикосновения к лицу исчез и он.
Когда Фрау раскрыл глаза и обернулся, тёмная тень уже таяла в невыносимо ярком сиянии. Он крикнул вслед, но его голос утонул в грохоте грома. В небе горели корабли, громыхали выстрелы, сверкали молнии, зарево цветов и звуков… Бесцветных цветов и беззвучных звуков. Застилающие глаза слёзы смывали все цвета, а собственный крик заглушал грохот, с которым рушились небеса.
Сейчас, вспоминая об этом, он уже не чувствовал той боли, с которой раньше просыпался каждое утро. Эта боль заставляла его помнить. Она напоминала ему о смерти, заставляя продолжать жить в этом состоянии… То превратилось в привычку, и свою жизнь он стал называть смертью. Но он так и не смог понять, какого же всё-таки цвета была его смерть. Красная, как горящее на крови пламя, чёрная, как дым, застилающий небеса или белая, стирающая всё сияющая завеса…
Тейто хотел увидеть грозу. Он был уверен, что сегодня она будет. Солнце клонилось к западу, тогда как с востока небо устилали огромные грозовые облака. Моросящий дождь сверкал в закатных лучах. Стёкла домов сияли, освещая улицу. Пышные бутоны цветов сладко пахли, взбудораженные падением капель. И всю эту красоту Тейто оставлял за спиной, двигаясь навстречу тёмно-синему зареву. Почему – то такое его поведение не соответствовало тому образу, к которому Фрау уже привык. Идти навстречу солнцу казалось более естественным. Хотя, там же закат, значит конец всего. А на взбудораженном сверкающими молниями востоке всё только начиналось.
«И почему в моём пальто нет капюшона… и почему я не взял у хозяина зонт… и почему я вообще пошёл у тебя на поводу?.. Почему..?»
- А?
- Что? – спросил, Тейто, повернув к Фрау голову.
- Я спрашиваю, почему? – Фрау по небрежность забыл, что Тейто не умеет читать мысли. Хотя, он был уверен, что о многих из них юный Кляйн догадывается.
- Ничего ты не спрашивал, - отмахнулся от него Тейто.
- Только что спросил, - удивляясь собственному упрямству, сказал Фрау. Он не был заинтересован в результате, но если есть хотя бы маленькая возможность того, что Тейто начнёт злиться, Фрау не побрезгует ею воспользоваться. Перепалки с Тейто всегда поднимали ему настроение.
- Что?
- Что «что»?
- Что ты спросил?
- Я спросил «что “что”»?
- Ничего, - ответил Тейто спокойно.
- Что? – моргнул ресницами Фрау.
- Ты спросил «что», я ответил «ничего», - с равнодушным видом пожав плечами, ответил Тейто.
- Да нет же! Я не о том спрашиваю… Чёрт, - тоскливо выругался Фрау и тут же усмехнулся. – Это была твоя реплика.
Тейто, самодовольно усмехнувшись, только сверкнул глазами, как тот Михаэль и вдруг сорвался с места, побежав вверх по мощенной камнями улице. Впереди дома расступались. Там была широкая, огороженная парапетом смотровая площадка, открывавшая вид на нижний город.
Дождь усиливался. Молнии сверкали всё чаще, но были ещё далеко, и грома не было слышно. Подойдя к Тейто, остановившемуся у самого края площадки, Фрау натянул ему на голову капюшон, тяжёлой ладонью заставив Кляйна наклониться, а после пытаться её сбросить со своей головы, яростно шипя, как котёнок. Улыбнувшись, Фрау почувствовал себя практически счастливым человеком, вернувшим долг. Выкарабкавшись из хватки Фрау, Тейто продолжил наблюдать за приближающимися огнями. Епископ спрятал руки в карманах и вздохнул. Подобное зрелище наверняка впечатлило бы его раньше, но сейчас он наблюдал за молниями с равнодушием.
- Ты всё – таки мне честно ответь: зачем мы сюда пришли? – спросил он. Просто так спросил, не хотелось молчать.
Не то, чтобы он испытывал какой-то дискомфорт, стоя под проливным дождём. Он не чувствовал холода, который заставлял людей плотнее кутаться в свою одежду и скорее бежать в убежище, торопясь укрыться. По ощущениям дождь для Фрау был подобен щекотке. Вода капала с волос, капли текли по лицу, стекали вниз, очерчивая линии ключиц. Некоторые текли ещё ниже, достигая груди, заменяя своим движением биение сердца. Крайне неприятные с непривычки ощущения.
- Не заставляй меня напоминать о том, что тебе со мной идти было вовсе необязательно.
Фрау раздражённо фыркнул.
- Ваше высокомерное величество просто не знает, когда следует остановиться.
- И почему же тогда ты силой меня не удержал? – усмехнулся Тейто.
- Хотя бы потому, что тогда тебе бы захотелось нарушить запрет ещё больше. И ты бы ныл не переставая. Слишком много чести, нянчиться с непослушным дитём.
- А разве не этим ты и занимался до сих пор?
- Ха! То есть ты признаёшь, что ты капризное непослушное дитё, за которым нужен глаз да глаз? Ты вырос в моих глазах, малыш Тейто, - передразнил Фрау.
- Ты этого не говорил! – запротестовал Тейто. С гневным видом он обернулся, чтобы суровый свой взгляд обратить на Фрау.
- Как же не говорил, если только что ты это услышал? – Фрау всегда особое удовольствие доставляло прикидываться непонимающим.
Гроза всё приближалась. С раздавшимся раскатом грома дождь стал бить сильнее. Приходилось повышать голос, чтобы собеседнику было слышно. Фрау отвернулся от Тейто, решив, что на том разговор окончен.
- Не честно! – крикнул Тейто.
- Я тебя прошу, пере…
- Ты ведь даже не обратил внимания, что я комментирую, называя это «нечестным», - сказал Тейто, не позволив Фрау завершить свою реплику.
Фрау недоуменно посмотрел на него. И правда. Что он имел ввиду?
- Давай вернёмся.
- Нет. Ещё немного.
Фрау вздохнул. И когда только он успел вызвать немилость со стороны своего принца? Наверно, когда шёл рядом с ним с мрачным видом, не говоря ни слова.
Тейто склонился над перилами. Внизу, во мраке, горели одинокие огни: фонари, окна. Они тонули в мареве дождя, становясь размытыми, потухая в блеске сверкающих молний. Нестерпимый блеск заставил Тейто зажмуриться. Оглушённый грохотом грома, очарованный великолепием холодного света, разрывающего небо, Тейто не услышал шагов, заглушённых шорохом дождя. Он ощутил лишь прикосновение, сначала тяжёлой жёсткой ткани на своих плечах и спине, а после - больших сильных рук, обнявших его.
- Скажи что-нибудь, - попросил Тейто.
- Если ты заболеешь, я буду чувствовать себя виноватым придурком.
- Ты им и так являешься.
- Какой же ты наглец.
- Я просто злюсь.
- Я знаю… Если хочешь, можешь спросить меня о чём угодно. Я отвечу на любой твой вопрос.
- Даже если ты ответишь, твои слова всё равно будут ложью.
- Не называй меня лжецом, и я не буду лгать.
- Не лги мне, и тогда я не буду называть тебя им.
- Как ты можешь понять, что из сказанного мною является ложью?
- А я и не могу. Я привык тебе доверять во многом, поэтому я уже не могу отличить ложь от правды. Но что-то я чувствую - сердце подсказывает, - спокойно ответил Тейто.
- Хочешь, чтобы я тебе пообещал?.. – спросил Фрау.
Тейто не ответил. Возможно, просто не услышал.
Сквозь шорох дождя доносился звон колоколов.
* * *
Фрау с удовольствием подставлял лицо под тёплые струи воды, ловил губами капли. Проливной ледяной дождь ни в какое сравнение не шёл с горячим душем. По отношению к нему Фрау испытывал несравнимо больше положительных эмоций. После смерти Фрау постоянно испытывал недостаток тепла – его маленькая слабость. И сравнительно недавно у неё появилось имя…
Тейто сидел на кровати, обняв колени руками, и смотрел в окно. Он не зажигал свет. Только на тумбочке горела одинокая, едва подрагивающая, улавливая каждое движение, свеча. Фрау был совершенно точно уверен в том, что ничего – то рассмотреть в темноте улиц было нельзя. По стеклу с тихим шорохом били редкие капли. Исключая этот единственный звук, в комнате было тихо. Огонёк свечи освещал комнату лишь едва, разогнав по углам тени. Его оранжевый свет дарил спокойствие, сглаживал черты лица. И только шорох дождя – словно раздающиеся эхом чьи-то шаги…
- Душ свободен, - сказал Фрау.
Тейто кивнул, не оборачиваясь. Он неотрывно смотрел в окно. По стеклу стекали дорожки дождя, сияющие в свете уличного фонаря. А в свете свечи тени казались чётче. Таким был этот мягкий тёплый свет…
- Неужели ты так любишь дождь? – спросил епископ. Иного объяснения он придумать не мог.
- Нет, - просто ответил Тейто. – Это Микаге любил его.
- Вот как, - проговорил Фрау. Он по-доброму усмехнулся. – Могу предположить, что он хватал тебя за руку, не прося разрешения и ничего не объясняя, и тащил на улицу под дождь.
- Именно так, - подтвердил Тейто с улыбкой. Фрау не видел лица мальчика, но знал, что тот улыбается. Говоря или думая о Микаге, он всегда улыбается, с нежностью, грустью. И сжимает кулаки, и крепко стискивает зубы, прежде чем продолжить прерванный разговор. - Микаге обожал грозы. Места себе не находил, когда начинался дождь, будил среди ночи и тащил на смотровую площадку… Я этого не понимал. Что хорошего могло быть в холодной, падающей с неба воде? А он его любил, всегда пытался ловить ладонями и губами падающие капли. А ещё так и норовил втянуть меня в свои безумные танцы. Я ужасно злился. После своих диких плясок по лужам он, бывало, с простудой ходил неделями. Что за глупость?.. Я ведь до сих пор так думаю. Я уверен, что ему больше подходил закат. Тёплый, нежный, успокаивающий… Просто… Когда я впервые услышал от него о том, что ему нравятся гром и молнии, не поверил. Но, увидев его счастливую улыбку, услышав немного безумный весёлый смех, когда мы вместе встретили нашу первую грозу, я убедился в обратном. И всё равно мне до сих пор кажется это чуточку странным…
Некоторое время Тейто молчал, так что Фрау и не ждал продолжения. Но Тейто повернул к нему своё лицо и с той же улыбкой продолжил. Из-за света от свечи Фрау не мог быть уверенным наверняка в испытываемых в данную секунду им чувствах. Эта мягкость была обманчивой. Ему захотелось подойти ближе, но почему – то он не решился сделать это. Не решился шагнуть в этот загадочный круг света.
- Эти воспоминания… Иногда мне кажется, что если бы их у меня не было, я бы умер. Меня бы не существовало. Я был бы пустотой, - прошептал Кляйн. – Знаешь, когда я оказался в армии под влиянием силы Ферлорена, снова потеряв так легко и просто все воспоминания, драгоценные осколки, с таким трудом собранные, у меня не было абсолютно ничего. Ничего, кроме смерти Микаге. То единственное, что глубоко отпечаталось на сердце, то, что вернуло меня. Ни моё детство, ни время, проведённое с отцом и папой, ни встреча с Хакуреном или Оукой, ни око Михаэля… ни ты – ничто иное. Только смерть Микаге стала тем якорем, крепко – накрепко привязавшим меня к жизни, сковавшая, кажется, навечно… Такова истинная сила его третьего желания. Он снова спас меня. Снова, представляешь? Знаешь, какого это, быть привязанным к человеку настолько, чтобы и после смерти продолжать жить благодаря ему? Жить им?.. Жить его смертью, - с каждым словом улыбка Тейто казалось Фрау всё более горькой. А ведь ни один мускул на его лице не дрогнул. Ни один. – Если бы не Микаге, меня бы не было. Если бы не отец, папа и другие, погибшие за меня… Из их смертей складывается моя жизнь. Но возможна ли такая жизнь? Жив ли я? Ответь.
Фрау всё так же стоял перед Тейто. Прячась в тени. Так было проще. Он постоянно использовал темноту, чтобы спрятать свои эмоции, чувства, бурлящие внутри. Чёрная бездонная душа – такое хорошее оправдание для того, чтобы можно было внешне выглядеть равнодушным. А ведь он всегда с трудом заставлял себя сдержаться. Он или закричит или заплачет сейчас.
Вместо этого он лишь вздохнул.
«Понимаю ли я? Даже слишком хорошо. Лучше бы не знал. Лучше бы не чувствовал. Я умер вместе со всеми тогда… Но я здесь…»
- Ты жив. Я знаю это, - сказал Фрау. – Я ведь уже говорил это. Ты не такой неудачник как я. Ты ничего не терял.
Фрау сел на ближайший стул, стоящий у стола. На столе стояла бутылка виски, купленная Фрау по возвращении в гостиницу в качестве согревательного. На секунду он подумал о том, связана ли нынешняя разговорчивость Тейто с выпитым им же стаканом. В подобное верилось с трудом. Это было глупостью.
Тейто фыркнул. Он постоянно злился, когда Фрау заговаривал о своей смерти с такой простотой. Вот и в этот раз он предпочёл эту часть реплики Фрау проигнорировать.
- Уверен? А доказательства?
- Они тебе нужны? – Фрау боролся с желанием спрятать куда-нибудь руки, а лучше даже самоликвидироваться, лишь бы не находиться под прямым взглядом этих пронзительных зелёных глаз. На мгновение она показались ему красными. Но, безусловно, это было лишь его воображение.
- Да. А как, например, ты докажешь свою смерть, о которой с таким упорством твердишь? – спросил Тейто, усмехнувшись.
«Разозлился, как пить дать».
- Пытаешься припереть меня к стенке? Каков наглец. Хочешь доказательств? Я могу привести их уйму.
- Верю. Но ты, жалея меня, ведь не скажешь, что главное доказательство это моя память и боль в сердце?
- Нет, не скажу. Но, руководствуясь немного иными соображениями. Хочешь знать, какими?
- Только если ты ответишь честно.
Фрау вернул усмешку.
- Как пожелаешь, - он удобнее устроился на неудобном стуле и, сцепив пальцы на согнутом колене, заговорил: - Во - первых, наша память и воспоминания ненадёжны, ими легко управлять. Тебе ли это не знать? Мы склонны что-то забывать, а другое преувеличивать. Наша память – злой палач, порождение нашего разума, здравый смысл которому застилают чувства. Это и делает память не аргументом. Даже у вещей она есть. Во - вторых, боль… Боль от потери, затупившаяся от времени, но не исчезнувшая. Что-то типа фантомной боли. Из-за неё мы ощущаем сами себя мертвецами. И ты, и я тому примеры. Хотя, здесь, если рассуждать, можно прийти к противоречию. Всё-таки смерть – лучшее доказательство того, что ты жил. В прошлом. Но не в настоящем, - сказал Фрау. - И ты ошибся, предположив, что я не стану говорить этого из-за жалости. Нет. Мы с тобою слишком похожи, чтобы я мог тебя жалеть. Можешь мне не верить, ведь я никогда ничего о себе не рассказывал, но я хорошо понимаю твои чувства. Убедительно?
- Достаточно. Так в чём же тогда моя жизнь?
- Нелепо и спрашивать на самом деле. Ответ очевиден, - Тейто поднял бровь, явно готовясь любое заявление Фрау принять скептически. Епископ на секунду и растерялся, обдумывая свои слова. Они ему показались слишком пафосными, но не отступать же теперь. – В других. В тех, кого тебе довелось повстречать, в тех, с кем тебя свела судьба. Помнишь, Капеллу?
- Конечно, - Тейто кивнул.
- Вот в нём, к примеру. Он никогда тебя не забудет.
- Хмм. Тогда, если довериться этому утверждению, человек и после смерти может продолжать жить. Он бессмертен. Разве ты не хотел доказать мне только жизнь?
Фрау захотелось зарычать, но он сдержался. Вот снова, уже второй раз за вечер, его подловили.
- У тебя твоё видение у меня своё, - развёл руками он. – Мёртвых к жизни никакими воспоминаниями не вернёшь.
- А при жизни такие воспоминания не имеют особой ценности.
- Твоя правда. Ты и вдруг просто сказал что-то вроде этого. Не похоже на тебя.
Тейто не ответил. Вместо этого он, вновь взглянув в самые глаза Фрау, сказал:
- А ты? – ничего не уточняя, Тейто ждал ответа. Но Фрау и так понял, что он имеет в виду.
- Компрометирующий вопрос, - улыбнулся он, дивясь мальчишеской наглости и бестактности. Это так распалила его пара согревающих глотков виски? Откуда только храбрость взялась… Или виною тому дождь?
- Ладно. Можешь не отвечать.
- Да.
- Что «да»? – с неудовольствием спросил Тейто.
- Просто да, - Тейто поднял бровь. – Я ведь всё равно бы соврал. Ты ведь ничего другого от меня и не ждал?
Фрау спросил об этом с такой усмешкой, что Тейто чуть вздрогнул, и правда уверившись в этом утверждении. Кажется, он едва покраснел. Эту правду он ещё не готов был услышать.
- Как же это всё противоречиво.
- Что именно?
- Ты говоришь «те, с кем свела судьба». Но разве мы не пообещали, что будем бороться с ней?
- Хмм, - задумался Фрау. – Поторопились мы с выводами.
Фрау и Тейто переглянулись и засмеялись.
Услышав словно бы со стороны их смех, Фрау подумал о том, что их смех столь же искренен, как и безумен.
Скоро отсмеявшись, Тейто сказал:
- И всё равно, насчёт жизни ты меня не убедил.
- Ммм?
- Попробуй сейчас прикоснуться ко мне. Ни о чём не спрашивай, просто прикоснись.
- О чём ты только думаешь? – недовольно проворчал Фрау. Мысли носились в голове шумным роем и ни на одной из них Фрау не мог сконцентрировать своё внимание.
- Подойди, пожалуйста, - попросил Тейто.
У Фрау не было причин сопротивляться этой просьбе. Хотя она и казалась ему странной. Он не знал причин, по которым весь Тейто кажется ему странным. Делая каждый шаг навстречу ему, он всегда не переставал думать об этом, и всё так же не мог найти однозначного ответа. И вот снова…
Этот странный свет…
Ослепляющий.
Дарящий спокойствие.
Заставляющий верить.
Дающий силы жить.
Ему, мёртвому…
Безумный свет.
Фрау протянул руку и Тейто сжал её в своих ладонях.
… Это движение, сначала лёгкое аккуратное касание пальцев, а после ладонь накрывает шрам на груди, за которым прячется застывшее сердце. И всё тело словно обжигает огнём. Так было в прошлый раз. А теперь…
Пальцы Тейто были холодными. Словно ледяные осколки вонзились в кожу. В первое мгновение Фрау хотелось отпрянуть, резко оттолкнуть протянутую руку. Испытанные ощущения, прикосновение холодного к горячему, напоминали о том, что не хотелось помнить. Что невозможно было забыть, что жило в нём, извивалось в груди, кололо в сердце, текло по венам вместе с кровью. То, над чем он пытался смеяться и никак не мог смириться, не смотря на все равнодушные слова. Смерть.
Фрау взглянул на Тейто, не успев спрятать поглубже недоумение, страх. Но Тейто смотрел прямо в его лицо и улыбался. Его улыбка была горькой. Он словно читал все эмоции Фрау с раскрытого листа, сколько бы тот не пытался их скрыть.
- Хорошо понимаешь мои чувства, да? - заговорил Тейто. Его голос прозвучал в абсолютной тишине как резкий удар, как пощечина. – Сколько раз я протягивал руку, а ты её отталкивал, не позволяя прикоснуться, дотронуться до твоих шрамов. Ты был холоден, - Тейто приложил ладонь Фрау к своей груди, такой же холодной, словно бы оледеневшей. – И знаешь, что мне хотелось сделать каждый раз, когда протягивая руку, я натыкался на ледяную преграду твоих предубеждений? Понимаешь?..
Фрау не дал ему закончить. Он схватил Тейто за руку и притянул к себе. Такого маленького, холодного, словно бы вошедшего в комнату вместе с ледяным дождём. Он обнял его, крепко – крепко прижав к себе. Пусть всё тепло его тела уйдёт к Тейто, он готов отдать ему свою жизнь, то, что от неё осталось, лишь бы не было этого холода. Лишь бы его луч света дарил ему тепло. Он зарылся лицом в его волосы, он хотел дышать им, запах дождя он хотел вдохнуть в себя.
«Зачем?»
И Тейто ответил. Он обнял его, как смог, так сильно, насколько только был способен. И он заговорил:
- Именно так. Мне всегда хотелось обнять тебя, так крепко, насколько бы только хватило сил. Но ты ведь большой, а я… - улыбнулся Тейто. – Но есть и другой вариант…
«Стать таким же холодным, как ты…» - но вслух он этого не сказал, но был уверен, что Фрау и без слов понял, что он имел в виду. Поэтому он тихо прошептал «Молчи».
- Сегодня я призрак, Фрау. Не бойся прикоснуться ко мне и обжечь холодом. Я уже не боюсь этого. Я не буду просить у тебя что-либо мне рассказывать. Не нужно, если ты не хочешь. Просто знай: если ты не протянешь мне руку первым, я сам её возьму и никогда больше не отпущу. Предупреждаю тебя об этом заранее, чтобы в будущем у тебя не возникло желания спорить. Это бессмысленно.
- И кто же так решил?
- Я.
Фрау тихо засмеялся.
- Не стоит так сильно привязывать к тому, кто уже давно мёртв.
- Я видел, как люди умирают, и я ничего не знаю о твоей смерти. Для меня ты жив. И ты сам сказал, что наша жизнь в других. Моя жизнь – в тебе. И пока я жив, значит, жив ты.
- А если я солгал?
- Значит, когда я умру, ты продолжишь жить.
- Нет.
- Значит, мы оба будем жить. Нас ведь не устраивают другие варианты? Нам не нужны уступки или компромиссы.
- Почему ты вдруг заговорил об этом?
- Мне было страшно. Когда я осознал, что едва снова не потерял всё, я испугался. Я подумал, вдруг у меня не будет иной возможности сказать тебе о том, что я думаю. Поэтому. Но теперь ведь всё хорошо, скажешь ты? Если бы не дождь я бы не решился. Я хотел встретить грозу с тобой. Мне хотелось сравнить ощущения. Прости.
- Ты сделал какие-то выводы?
- Да.
- Ты доволен.
- Я больше не боюсь.
Долго они молчали. Фрау сидел на кровати, не выпуская Тейто из своих рук. Он целовал его щёки, лоб, глаза, щекотал дыханием его уши, задевал губами нос. Кляйн пытался уклониться и прятал лицо, прижимаясь к груди Фрау и всё равно, смеясь и шутя, без всякого труда Фрау заставлял мальчика поднимать лицо и тогда он прикасался своими губами к его, словно желая поделиться улыбкой. И Тейто улыбался.
- Хочешь, я признаюсь тебе в том, за что мне стыдно перед тобой? – сказал Фрау.
- Если хочешь ты.
- Я ревную. Ревную и сам не могу понять, к чему, кому, из-за чего. Просто я жадный. Глупо?
- Немного. Ты дурак.
- Но мне полегчало.
- Большой дурак.
Мелодия дождя за окном возобновилась с новой силой. Она заиграла по - новой. Иначе. И Фрау это чувствовал.
- Ты так и не сходил в душ, - с недовольством заметил он, когда Тейто свернулся на кровати как котёнок.
- Не важно, мне уже не холодно.
Фрау лёг рядом с Тейто, повернувшись к нему лицом. Тейто подвинулся ближе, поцеловал Фрау в нос, а после уткнулся в его грудь. Он попросил:
- Спой мне колыбельную.
Словно молитва в тишине, за границей которой шёл дождь и звенели колокола…
«Я здесь. Всё ещё... Вопреки всему. Я здесь. И я сам не знаю, почему. Просто я не заметил, когда рука, которую я так не решился сжать сама сомкнула мою ладонь так крепко, что мне от нё теперь никуда не деться… Этот свет...».
Фрау тихо шептал слова на забытом языке мёртвой страны. И Тейто видел, как с неба падает сверкающий ослепляющий белизной снег его родного города. Он переливался в свете заходящего солнца. Он был холодным на ощупь, но таял в руках, не оставляя кровавых следов на пальцах. Солнце медленно таяло, утопая в горизонте. Казалось, что оно улыбается.
Все, кто были ему дороги, умирали с нежной улыбкой на лице, словно говоря, что всё хорошо.
Не слыша шума дождя за окном, он спал, и ему снилась смерть.