22.02/

[strangerperson]

Не могу перестать умиляться этому арту
.

На прошлых выходных залпом пересмотрела второй сезон Starmyu.

...

Как же мне было всего мало Но таки история оказалась "цельнее" и "наполненнее", по сравнению с первым "рваным" просмотром в онгоинге) И даже Агеха почти не бесил хд А Китахара так и вовсе котик Это его «Не будет чуда — виновен» из последней серии едва ли не затмило нисхождение Отори Такой он славный парень всё-таки)

* * *

Начала читать «Изысканную жизнь в Особняке нежити».

...

Для меня несвойственно называть книги учителями, друзьями, кем-то ещё важным. Они, в большинстве своём, рассказчики, к единицам из которых я сохранила эмоциональную привязанность. Когда я начинаю читать, я ожидаю услышать/увидеть/вообразить историю, которая может мне понравиться или не понравиться, которая чем-то удивит или порадует, из которой я что-то почерпну, хорошее или плохое. Но я никогда не называла книги друзьями, учителями и т.д., т.е. насколько бы они мне не нравились, я их не одушевляла (хотя книги Стругацких таки близки к тому, чтобы оказаться отождествлёнными с важным для меня учением). Но вот в случае с этой серией что-то пошло не так. Читая первый том, я не могла отделаться от ощущения, что со мной с электронных страниц кто-то ведёт диалог, кто-то хочет вложить в меня что-то хорошее, кто-то хочет научить.

Помню, был на нашей «зелёной» улице в деревне один старичок-сосед, который научил меня здороваться. Сидя на лавочке у забора, он меня, пробегающую мимо, всегда тормозил и напоминал о том, что в деревне все друг друга знают, поэтому здороваться надо. Надо так надо, стала я милее. И вот этот вкрадчивый назидательный тон (но без занудства) я как-то на всю жизнь запомнила. Из школы я помню, скорее, ауру любимого учителя, запах кофе и сигарет, приятную улыбку и цитаты Высоцкого, но не помню каких-нибудь особенных слов. Ещё помню учительницу русского языка, которой я давала почитать свои тексты и которая отмечала, что у меня есть стиль и некое чувство языка без особой, правда, грамотности хд Помню учителей по географии: первую – потому что она была страшна, как чума, но искренне радела за то, чтобы вбить в нас хоть какие-нибудь знания, и вторую, в честь которой я пела песню на выпускном. В университете это был тёмный и стремительный грач Балохонов с чёрными шутейками, но прямым взглядом, ухмылочкой и верой в меня. Хотя в университете вообще много было всяких разных экземпляров. С нежностью вспоминаю Ничеперович, засиживающуюся с нашими чертежами допоздна. Да даже воспоминания о Матюшевском с его «Раз ручки нет – кровью пиши» вызывают улыбку. Учителя, которых я помню. И ма.
И вот – книга (язык не поворачивается назвать её просто ранобэ, потому что совсем другой уровень), которая, жаль, не случилась со мной раньше.

В общем, очень... живое впечатление от первого тома.

И цитаты.

От разговора с Рю-саном на душе становилось как-то очень тепло. Его голос и манера речи точно проникали в самое сердце, и хотелось слушать его еще и еще.

— Для тебя тоже здешние обитатели послужили хорошей встряской, не так ли? — усмехнулся Рю-сан.

— В смысле?

— Я тоже так думаю! Чем чаще у Юси-куна глаза лезли из орбит, тем мягче становилось выражение на лице, — вмешался Поэт и захохотал.

— И боль, и грусть — лишь часть всего. А ты еще так молод. Реальность не состоит из одних трудностей. Если ты захочешь, перед тобой откроются бесконечные возможности. Попробуй взглянуть на мир под другим углом, и он изменится. Точно так же, как в одночасье рухнуло твое прежнее представление о жизни.

Он видел меня насквозь. Хотя мы только познакомились.

После переезда в это общежитие весь мой привычный образ мыслей, весь мой здравый смысл постепенно рушились, и мне ничего не оставалось, кроме как со смехом наблюдать за этим процессом, пока в конце концов мне действительно не стало весело.

Смейся, подумал я. Зачем сковывать себя рамками собственного образа мыслей и здравого смысла, подумал я. Да и некогда мне.

— У тебя впереди долгая жизнь в бесконечно огромном мире. Позволь себе расслабиться.

От этих слов Рю-сана у меня мучительно сжалось в груди. Я молча кивнул.


Так, ни до чего не додумавшись и не разобравшись в себе, я продолжал плыть по течению.

Болезненные, грустные, веселые события — время подхватывает и безжалостно уносит все, обращая в воспоминания.

Среди всех остальных приятные воспоминания особенно недолговечны.

Точно продолжающие падать снежинки.

Только лягут на ладонь, и тут же исчезают.


Душа и голова трещали по швам от переполнявших их эмоций. Глаза наполнились слезами.

— У тебя что-то случилось?

Сато-сан ласково погладил меня по спине. От его доброты у меня защемило сердце. Вместе с закапавшими с подбородка слезами из души начали выходить раздражение и тоска.

— Столько плохого навалилось… Одно за другим… И я ничего не мог поделать…

Отчего люди такие нескладные? Почему мы не можем жить в ладу с самими собой?

Наши глаза видят все, кроме нас самих. Почему мы не можем трезво себя оценивать? Что нужно делать, чтобы сохранять и никогда не терять себя?


Сато-сан легонько похлопал меня по голове.

— Все плохое — это часть вас. От него никуда не деться. С ним нужно смириться и смотреть в будущее, Юси-кун. Кем ты хочешь стать. Куда хочешь отправиться, что хочешь совершить. Перед теми, кто умеет мечтать, открываются безграничные возможности. В этом наше главное с вами отличие. Вы рисуете себе свое будущее и устремляетесь к нему навстречу. Поэтому люди — поразительные создания. Лишь ваша цивилизация, пусть даже иногда преследуя алчные цели, всегда движется только вперед, развивается. В безостановочном круговороте хорошего и плохого.


— Ты же об этом говорил? Что необходимо смотреть с разных точек зрения.

Я недоуменно на него посмотрел.

— Ценность не может быть одинакова для всех, иначе это уже не ценность. Значимость чего-либо рождается в сравнении. Предмет обретает свою ценность, когда ты сравниваешь, что он значит лично для тебя и что — для кого-то другого, понимаешь, что я хочу сказать?

В этот момент у меня будто глаза открылись. Сам не заметил, как так сильно сжал пальцами вилку, что едва ее не погнул.

— Хасэ… а голова у тебя все-таки варит.

— Еще бы, — в своей привычной невозмутимой манере бросил Хасэ.

— Все именно так… Нельзя понять ценность чего-то, находясь среди людей, которые одинаково к этому относятся. Чтобы познать самого себя, необходимо взглянуть на себя со стороны.

На душе стало легко.

Разрозненные кусочки начали складываться в единую картину.

А на ней был изображен единственно возможный для меня путь. И, кажется, я знал, куда он вел.

* * *

С радостью отмечаю слова, до которых в каком-то виде ранее и сама дошла. Но всё-таки услышать это же от других – убедительнее

* * *

P. S. Хочу прочитать «Cказ о четырех с половиной татами», хоть бы кто перевёл.