14.09/

[strangerperson]

twitter.


Оказывается, я так сильно люблю Соске (и Макото), что спонтанно могу выдать текст на 2к слов о нём хд Я и не собиралась даже, но вдруг нашло что-то. Написано в едином порыве, рандомайзер как он есть, сводящий всё к одному – 00 % художественной ценности, зато про любовь Наверное, так на меня действует осень)
Ну и по выдуманному таймлайну, я бы присовокупила этот кусочек куда-нибудь сюда)

Re: no title

В репертуаре лучших друзей было приносить поздравления в первые секунды нового дня. Соске эту традицию не понимал, но всё равно мужественно боролся со сном, зная, что в противном случае его просто разбудят.
23:58.
23:59.
00:00 –
Мобильный телефон разразился агрессивной вибрацией, возвещая о входящем вызове.
– С днём рождения, Соске! Расти большой!
– …
– Соске, ты там?
Соске молчал, держа телефон у уха и глупо улыбаясь. Разумеется, он был рад слышать голос Рина.
– Первый, как всегда, – сказал он, повернувшись на спину. В темноте спальни можно было представить, что Рин рядом, смущённо посмеивается и трёт кончик носа. Нарочитое самодовольство тоже было показным, призванным лишь сокрыть испытываемое смущение. Милаха парень и отличный друг – Рин Мацуока.
– А иначе и быть не могло. Давай, два слова, как ты там?..
Два слова легко превратились в десять, потом в двадцать – в сотню. Пока они болтали, сонливость окончательно спала, а диалог превратился в монолог. Рин рассказывал о тренировочном лагере, людях, рыбах и Хару, своих ощущениях. В конце, как всегда, выразил сожаление, что Соске не с ними, а ведь то было само собой разумеющимся порядком вещей. На что Соске ответил:
– Приятно слышать, но я всё-таки выражу робкую надежду, что твоя неподдельная скорбь не скажется на интенсивности тренировок. Ждать меня не надо. Я догоню.
Рин где-то там, не так уж далеко, фыркнул.
– Как будто у тебя есть выбор.
Придавая мотивацию, Рин таким образом выражал заботу.
Иногда Соске казалось, что он знал Рина лучше себя.
В иной раз он был в этом уверен. Он знал о нём всё, от вкусов в еде до повадок в поведении. И он долгое время сам был убеждён в том, что иного выбора, кроме как быть с ним, у него нет.
В ночь своего двадцатилетия, закончив телефонный разговор с лучшим другом, впервые за долгое время Соске вновь подумал о том, что уверенностью в другом человеке подменял недостаток уверенности в правильности своего личного выбора.
Абсолютно точно, он не собирался обдумывать всерьёз что-то столь сложное.
Прежде чем улечься и закрыть глаза, он ещё раз отвлёкся на телефон, когда тот мигнул, сообщая о новом оповещении. Лаконичное поздравление, увенчанное смущающимся смайликом – Соске усмехнулся, представляя лицо отправившего это Ая.
В жизни Соске были и другие люди, кроме Рина. Первым пожеланием самому себе, прежде чем сомкнуть глаза, стало обещание, что в новом году он будет более внимательным к этим другим людям.
Утром его разбудил звонок от матери. Пока он чистил зубы, позвонил отец. Старший брат терроризировал его телефон, в то время как Соске сосредоточенно нарезал салат и одним глазом поглядывал на скворчащие на сковородке яйца. В дороге до реабилитационного центра Соске переписывался с Нацуей. А едва выйдя из душа после тренировки, принял входящий звонок от громогласного Момотаро. Ребята в раздевалке дружелюбно посмеивались, даже не пытаясь делать вид, что ничего не слышат от разрывающегося восторженными дифирамбами динамика. Благодушнее обычного настроенный тренер сказал, что восстановление проходит отлично, очень скоро Соске придёт в форму. «Нужно просто дать себе немного времени», – сказал он, мягко похлопав его по плечу на прощание.
Соске не ожидал от себя подобной реакции, но эти слова вдруг тронули его. Он вышел из реабилитационного комплекса в ясный осенний день, жадно вдохнув полной грудью сладковатый воздух. В следующий миг вдруг испытанное чувство небывалой лёгкости покинуло его, едва он подумал о том, что на остаток дня у него совсем нет планов. В этот самый миг вновь зазвонил телефон.
– Со-чан, кукусики! Happy Birthday, дорогой мой! Расти большой, не будь лапшой!
– Оу, спасибо, Кисуми. Твои слова затронули самые тонкие струны моей души.
– Ля-я, какой он сегодня словоохотливый! Что делать планируешь, именинник?
– Да как-то ничего я на сегодня не планировал.
– Ты это серьёзно или просто секретничаешь? Впрочем, кому я это говорю…
– Хм?
– Воистину, люди без личной жизни непостижимы. Я себе не прощу, если оставлю тебя одного в этот день! Давай встретимся вечером, не против, я не слишком навязчив?
– Я не против, только как бы тебя одного мне много не оказалось.
– Так я Макото прихвачу, так сойдёт, ваше «занудничество»?
Услышав имя, Соске вспомнил о его обладателе, а следом и о месте, где он обитал большую часть времени.
– Он работает сегодня? – спросил он.
– В бассейне? Сегодня понедельник?.. Вроде да, должен быть там после универа.
– Тогда я сам его прихвачу. Созвонимся вечером.
На той стороне что-то произошло, Кисуми издал странный протяжный звук.
– М-м… Ну ладно, я тебе доверяю.
– Что это значит?
– До связи, Со-чан, не заплывай за буйки!
С этими словами Кисуми отключился, а Соске очень скоро забыл о том, что в поведении приятеля что-то показалось ему странным.
Решив не торопиться, Соске доехал до нужной станции на метро, а оттуда отправился пешком, вооружённый крайне смутными представлениями о правильном маршруте, но ободрённый уверенностью в том, что у него в запасе масса времени. К тому же погода стояла чудесная, под греющим солнцем он даже снял куртку и наслаждался необременительной прогулкой, чего с ним давно не случалось. Когда позвонила Го, он принял поздравления и от неё (самые оригинальные и основательные, касающиеся буквально каждого аспекта жизни) и болтал с ней по дороге, таким образом узнав, как дела дома, в школе, в городе, с её приятелями, незадачливыми ухажёрами, с клубом. В какой-то момент из динамика телефона раздались преувеличенно громкие голоса, требующие передать «Со-чану» поздравления с пожеланиями здоровья и долгих лет жизни и «любви ещё, любви, Го-чан!» Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем он закончил разговор и, засунув телефон в карман, осознал, что углубился в какие-то дворы и понятия не имеет, где оказался.
– Я знал, что так будет, – вздохнул Соске, оглядываясь по сторонам. По законам жанра, к каковым относился фильм его жизни, он находился на перекрёстке, четыре стороны которого ничем не отличались друг от друга.
Так происходило постоянно: стоило ему довериться собственному чутью, как оно приводило его чёрт знает куда.
Этим обычно и заканчивались все попытки самостоятельно решить что бы то ни было: полагаясь только на себя, он ни в чём не мог быть уверенным.
Несколько раздосадованный, Соске выбрал направление наобум, прислушавшись к доносящемуся оттуда гулу машин. Он же шёл по тротуару вдоль дороги от станции, ведь так?
По правде, Соске понятия не имел. Не идти лёгким путём было его кредо по жизни, но, пожалуй, время исказило его, придав абстрактным словам неприсущую им буквальность.
Очень сильно хотелось позвонить Рину, и только абсурдность возможной формулировки его проблемы останавливала Соске от этого шага: «Знаешь, я пытаюсь добраться до места, где нет тебя, можешь помочь мне сориентироваться?» – ну очень глупо звучит, стыдно даже думать.
Раньше подобные мысли вызывали в нём волну гнева по отношению к самому себе, но сейчас Соске лишь усмехнулся.
Следующей идеей было позвонить Кисуми и хотя бы уточнить у него адрес. То было куда менее унизительное действие и Соске готов был нажать на иконку звонка, но в этот самый момент телефон в его руке завибрировал и на экране отразилось имя над значком входящего вызова. Мимолётная мысль о потусторонних силах мелькнула в сознании, но сразу же растворилась, когда у уха Соске раздался обеспокоенный голос:
– Соске?
– …Макото?
За короткое время знакомства Соске успел узнать Макото как достаточно нервозного человека, склонного поддаваться панике по поводу и без. Одно только то, как он произнёс его имя, ясно дало понять, что он вне себя от беспокойства, и по какой-то причине на Соске это оказало умиротворяющий эффект: вовсе незачем беспокоиться, когда кто-то другой делает это столь самозабвенно.
– Соске, где ты сейчас?
– Я? Где-то, – ответил Соске, вдруг ощутив прилив беспричинного веселья. – А ты?
– Я? – сконфуженно отозвался Макото. – Я сейчас… Ах, да это неважно! Кисуми мне сказал, что ты собираешься ко мне. Я заволновался, знаешь ли ты дорогу?
– Дорогу к тебе?
– Ко мне. Соске, ты в порядке?
Едва услышав вопрос, Соске поразило ясное как день осознание: правильный ответ – нет, он совсем не в порядке. Он не в порядке, потому что беспокойство Макото беспричинно радовало его. Мотивировало. И вдохновляло.
– …Мне кажется, – проговорил Соске, – если это то, чего я хочу, то разобраться должен сам. Дождёшься меня?
Он сказал это, задал вопрос, крепче сжимая пальцы вокруг гладкого корпуса телефона и улыбаясь чему-то далёкому – кому-то столь близкому.
Он бы просто не ответил, будь оно иначе.
– Дождусь, конечно.
– Хорошо.
Отключившись, Соске продолжил путь, всё ещё не разбирая дороги, но хотя бы осознавая цель. Тело казалось таким лёгким и ноги несли его сами. Блеск стекол и глянцевых поверхностей дорожных знаков слепил, солнце грело так сильно, окружающая обстановка смазывалась, теряла очертания. Соске старался прислушиваться к внешним звукам, но в ушах стучало сердце: скажи он себе, что ведёт себя как дурак, не услышал бы. Это было неважно.
– Э-эй! Ну, э-э-эй, слышите меня?
Соске вдруг остановился, повернул голову на голос и увидел мальчишку на конце улицы. С рюкзаком за плечами и сумкой со сменкой в руках, всклоченный, насупленный, покрасневший, но с очень строгим взглядом. Соске не узнал его, не сразу, ошарашенный вдруг возникшим чувством, которое невозможно было описать.
Он словно увидел себя со стороны. Себя из прошлого, мальчишку с письмами и пламенными речами. Ребёнка, который был очень зол на него взрослого, потому что, ну в самом деле, разве можно сознательно творить подобную ерунду?!
– Соске-сан, ну и заставили вы меня побегать.
– А? – тупо спросил Соске, глядя на парня во все глаза. Он видел его среди учеников Макото, ещё один несчастный с женским именем и горой в кандзи*. Всюду мерещились Соске мистические знаки.
– Вы же на самом деле не помните, как меня зовут, да? – нахмурился мальчишка. Он задрал голову и смотрел на Соске снизу вверх, с открытым лицом и ясными глазами.
– Нет, – с сожалением признался Соске.
– Я Мисаки. Пойдёмте, Макото-сэмпай уже испереживался весь. И абсолютно зря, как всегда: вы почти и сами до нужной дороги добрались.
– Только не смейся.
– Так и не особо смешно же. Я уже ничему не удивляюсь. У Макото-сэмпая нет нормальных друзей. В смысле, все странные, с каким-то прибабахом. Я не говорю, что это плохо, просто…
Соске на это ничего не ответил, нечего было отвечать. Мисаки умолк тоже, так и не договорив, возможно испугался, что Соске разозлился. Соске не злился. Он просто узнавал о себе новое.
Когда они добрались до здания спортивного комплекса, оно предстало перед ними всё охваченное светом, в зеркальных поверхностях отражались деревья в осенних цветах. Мисаки вырвался вперёд, предоставив Соске самому себе.
Предоставленный сам себе Соске смотрел вперёд невидящим взглядом, поражаясь красоте, по инерции достал телефон, когда тот зазвонил.
– Поздравляю, – прозвучало тихое немелодичное бурчание.
Соске озадаченно моргнул.
– И тебе привет, Хару.
Оба помолчали.
– Не надо было мне звонить, – в конце концов, заявил Харука, словно бы вознамерившись отключиться, но Соске задержал его.
– Да нет, спасибо, очень приятно. Не ожидал от тебя.
– Я от себя тоже этого не ожидал. Всё, пока.
– Я передам Макото привет от тебя.
– … Ты с ним?
Будь Соске компьютером, в этот момент его операционная система дала бы сбой.
«Да что не так с этими дурацкими формулировками?!»
– Я там, где хочу быть, – ответил он, постаравшись придать голосу исчерпывающий тон. – А ты там… не расслабляйся.
– Не буду.
– И за Рином присмотри, чтобы он тоже не расслаблялся.
– Угу.
Соске закончил этот невразумительный разговор и, глядя на погасший экран телефона, думал, что всё это очень смешно. Самый странный день рождения в его жизни.
После, переодевшись, Соске ощущал привычное нетерпение, пока шёл по затемнённому коридору к бассейну. Из зала, приумноженные эхом, доносились голоса, смех, плеск воды. Соске остановился на границе, в конце коридора. Макото он нашёл глазами сразу, не мог не найти. Нао-сэмпай тоже был тут, кивнул в знаке приветствия, увидев его первым. Заметив его жест, Макото обернулся и улыбнулся при виде Соске так широко, что тому стало не по себе.
«Что дальше?» – подумал он.
В воде он не думал.
После чего всё стало проще.
Когда ученики Макото начали расходиться, Мисаки бросил напоследок «Не теряйтесь больше» и убежал прежде, чем Соске ответил. Макото рассмеялся, украдкой проследив за ним, но его внимание Соске нисколько не тяготило. Немного тяготило внимание Нао-сэмпая, но от этого в равной степени страдали все.
– Я ни о чём не жалею, – сказал Соске.
– Мне бы такую уверенность, – хохотнул Макото. Прозвучало как ложная скромность.
На самом деле его уверенностью Соске восхищался. Насколько раньше он не мог представить Макото без Харуки, настолько же очевидно самодостаточным был его образ без него теперь. Исходящая от него аура внутренней силы (и красоты) была не тем, что можно было обрести на ошибочном пути. Макото был на своём месте и занимался тем, к чему лежала его душа. Он не оглядывался. Разве что поглядывал в сторону иногда.
На встречу с Кисуми они шли рука об руку по залитым золотистым светом улицам. В один из наилучших моментов, когда солнце заставило его сощуриться и зажгло золотом волосы, Макото сказал:
– Я так удивился, когда Кисуми позвонил.
– Как всегда, он умудряется всему придать драматическую окраску.
– А есть какой-то повод? С чего вдруг вообще…
– У меня день рождения.
Слова легко соскользнули с языка, Соске улыбался. Он думал, что этот день оказался вовсе не плох и, рассуждая о том, сделал несколько шагов вперёд, лишь спустя время осознав, что рядом никого нет. Он обернулся и увидел Макото, на лице которого явственно проступало смущение в виде румянца посреди золота. Он вдруг резко наклонился, согнувшись в глубоком поклоне.
– Прости, пожалуйста! Я не знал! Кисуми мне ничего не сказал! Неловко как, прости, правда, прости! Я должен был тебя поздравить!
Соске был убеждён, что неловкость Макото ни в какое сравнение не шла с теми чувствами, что обуревали его самого.
– Расслабься, Макото, всё нормально, всё хорошо, не о чем переживать.
– Но как же?! Если есть что-то, чего ты хочешь, то скажи мне!
«Я хочу орать», – думал Соске, чтобы не думать ничего другого. Но он всё ещё был вдохновлён: чьи-то пожелания сбывались прямо на его глазах.
– Боюсь, если я скажу это, то последствия будут катастрофичны, – усмехнулся он. – Ты к ним не готов. Да я и к ним не готов тоже. Нужно ещё немного времени.
– Э-э, ладно. Только…
– М-м?
Макото справился с собой, успокоился, ответил на вопросительный взгляд Соске улыбкой.
– На будущее: не нужно решать за меня, готов я или нет.
Соске опешил.
– Буду иметь в виду, – пробормотал он, за что был удостоен поощрения в виде ещё одной до крайности загадочной улыбки.
Он так многого ещё о нём не знал.
Но о себе за один только сегодняшний день он узнал немало нового.
Он хотел поцеловать Макото.
Теперь, глядя в его искрящиеся глаза, он хотел поцеловать его ещё сильнее.

__________
* имя Мисаки пишется иероглифом 岬, первая составляющая которого 山 — та самая гора "яма" из фамилии Соске)