Беляш тоже хороша)
Во время чтения "Двурожденных" Уэйн в моём воображении приблизительно какой-то такой, со схожей энергетикой, но менее симпатичный, вероятно)
И, да, он всё ещё лучшее, что есть в серии, в соответствии с моими вкусами
несколько цитат из второй книги
– Не спал всю ночь? – Уэйн зевнул. – Ржавь тебя побери, дружище, я не могу как следует отлынивать от дела. И это все ты виноват.
– Не понимаю, как моя бессонница связана с твоей ленью.
– Она представляет меня в черном свете. Вот так вот. – Уэйн заглянул Ваксу через плечо. – Как следует отлынивать от дела можно только в компании. Один человек, который валяется и ничего не делает, называется «лентяй», а если двое валяются и ничего не делают, то у них просто обеденный перерыв.
– Ты ведь не врешь, верно?
– Конечно нет. Я бы всадил тебе пулю прямо в лоб, Уэйн.
– Ты хороший друг. Спасибо, Вакс.
– Ты единственный известный мне человек, которого я могу подбодрить, пообещав убить.
– Тут есть наши имена. – Читая список, Уэйн не забывал постоянно двигаться. – В колонке с особым указанием «не пускать». Все твои убедительные доводы не имели бы никакого значения.
– Что? – изумилась Мараси, ринувшись к нему. – Проклятье! Я же ему жизнь спасла, этому ублюдку!
– Мараси! – с ухмылкой воскликнул Уэйн. – Ты начинаешь говорить как все нормальные люди.
– Все из-за тебя, – парировала она и после паузы прибавила: – Ублюдок.
– Ты не хочешь, э-э-э… что-нибудь выпить? – спросил он. – Ну, когда в городе все уляжется. Или до того, как все уляжется? Меня устроит, если пивная будет чуть-чуть гореть, пока мы там выпиваем.
Уэйн ничего не сказал. Ему велели заткнуться – он и заткнулся. Ржавь, он мог заткнуться, если требовалось. Пусть некоторые шутки буквально умоляли, чтобы он произнес их вслух.
Слушая эту речь, он уже наполовину склонялся к тому, чтобы пойти и повеситься, и это было весьма тревожно, поскольку обычно самоубийственные мысли посещали Уэйна только по утрам.
– У меня есть теория, – первой заговорила Мараси, – согласно которой леди никогда не должна прибегать к столь варварской вещи, как насилие, ради достижения своих целей. Вы согласны?
Оба быстро кивнули.
– В самом деле, – продолжала Мараси. – Истинная леди вместо этого использует угрозу насилия. Так куда цивилизованнее.
Вакс обнаружил, что ненавидит это ощущение. Эмоции принадлежали ему – составляли ядро его сущности. Отняв их, его не сделали счастливее и не помогли забыть. Он просто почувствовал себя больным.
– Какой она была? В смысле, как человек.
– Она была сильной и одновременно уязвимой, – прошептал Тен-Сун. – Она была моей последней хозяйкой, и самой великой. У нее было обыкновение посвящать всю себя тому делу, которым она занималась. Когда она сражалась, то была клинком. Когда любила – поцелуем. В этом отношении она была более… человечной, чем все, кого я знал.