Пятая Душа — Грэгори
Глава 5
Долгий ли срок - пять лет? Смотря для чего, где и с кем ты проводишь всё это время.
Эльерэд, город не способный измениться и через пять и через двадцать пять лет. Он такой же напущенный, как и все другие столицы в иных странах. Многолюдный, шумный, неприятный после того, как много лет ты прожил в Мельфине. Здесь ты не услышишь шум океанских волн, крики чаек, шелест сочных трав. На ум приходит липкая и мерзкая по ощущениям мысль: какое же это всё-таки болото!
Грэг вздохнул. Неприятно было родной город воспринимать именно так, но это непроизвольное чувство, вызванное новыми впечатлениями. В его гостиничном номере, по кровати носились клопы. По ночам из-за стен доносилось злое рычание псов и пьяные крики, ничем между собой не отличающиеся по сути своей.
Не было бы этих пяти лет, не было бы другого дома, Грэг был уверен в том, что не заметил бы всего этого ранее, а если и заметил, то не воспринял так близко по отношению к себе самому. В этом городе хотелось найти хотя бы одного родного, близкого человека.
Он не мог вспомнить, ощущал ли он раньше так чётко своё одиночество. Вокруг не было ничего и никого, а голос, звучащий в темноте, теряет свою силу и возвращается назад стоном.
Нет. Не ощущал.
Грэг прошёл по комнате и, остановившись у кровати, заглянул в сумку с вещами. Одежда, папка с бумагами, книга и ещё различные мелкие необходимые вещи. А вот то, что он искал. Тонкий и длинный футляр с позолотой на крышке.
Артур говорил, что она может быть занята в театре сегодня.
Театр Эльерэда никогда не славился своими спектаклями. Быть может и к лучшему. Жители города не умеют играть другие роли, кроме тех которые отведены им. И хотя искусство изменяться на сцене так высоко ценится в других городах, Эльерэд считал актёров такими же шарлатанами, которые выделывают нелепые номера на аренах цирка лишь на потеху зала. И хотя маэстро Рудольф пытался всеми силами нести свет на своём поприще, бюджет театра не позволял ставить настоящие серьёзные и интересные произведения, которые едва ли соберут в зале тысячу зрителей. Глупыми комедиями интересовались куда больше, и мэр города Доргус так и говорил: «Рудольф, дорогой, горожане устали от драм. Сообразите-ка нам на праздник что-нибудь эдакое... Ну, вы понимаете. Повеселей чтоб. Семейные сварки, пьяный супруг возвращающийся домой ночью, глупые воры, обманутые колдуны. Чтоб ненавязчиво так... Ох, Рудольф, милый, ну не мне вам об этом говорить. Вы прекрасно знаете своё ремесло. Сделайте то, что получается у вас лучше всего... «
Лучше всего у маэстро Рудольфа получалось прошибать лбом стены, после таких визитов мэра, и скрежетать зубами, и выть, и раскидывать бумагу. Он отлично знал свою роль в этой маленькой драматической комедии, под названием «Его никчёмно тянущаяся жизнь».
Пэйн в театре была скорее секретарём Рудольфа, нежели самостоятельной актрисой, но мэтр, не был бы им, если бы с виртуозной лёгкостью не пропускал мимо глаз факт того, что Пэйн замечательный работник и в той и в другой областях. Грех не использовать столь редкий дар.
Пару раз Пэйн подавала заявление об уходе. Не помогло, как можно судить по её нынешней жизни. Но были и плюсы. Пэйн брала отгулы чаще других и не получала ни слова упрёка, только работу на дом. Но дома всё лучше, чем здесь. Полутёмные сырые помещения, больше напоминающие подвал, нежели столичный театр, в которых по углам иные сотрудники обсуждают змеиным шёпотом «слишком уж тёплое отношение» Рудольфа к Пэйн. Относительно красивыми были лишь вестибюль и сам зал, единственный в огромном здании.
Сегодня первый день проводов Лотуса, и Пэйн уже в полдень прикрывала за собой дверь театра. Было солнечно. Дул прохладный ветерок, неся водяную крошку с фонтана. На пьедестале, из которого струилась вода, сидела маленькая девочка с длинными волосами. На лице тень и невозможно разглядеть его выражение. Она бесцельно смотрела вперёд, как и всегда. Пэйн всегда нравилось смотреть на неё, как и Артуру. Было в ней что-то по настоящему живое. Над девочкой низко склонился шут с взлохмаченной головой. Его узкое длинное лицо изображающее гримасу восторга раздражало, выводило из себя. Шляпу с шестью бубенчиками он удерживал в руках, разведённых в стороны. Спиной к нему стоял ангел. Его каменные крылья были опущены, длинная ряса скрывала фигуру, а с ней и возможные движения. Руки были скрещены на груди. Лицо не было одухотворённым или благородным. Он словно бы не был причастен к чему-либо, что может происходить в этом месте.
Ангелы - это красиво. Но существуют ли они? Чистые, безгрешные, справедливые, прекрасные. Если бы Пэйн встретила человека, к которому можно было соотнести хотя бы несколько из этих признаков, она бы была счастлива. Такие люди есть, она уверена в этом, но почему-то они не встречаются ей. Ей хотелось присоединиться к этой нелепой троице не весть что означающей. Известен ли был самому скульптуру его умысел, было неизвестно.
- Неужели! Я, наконец, дождался тебя! Это, в самом деле, ты, Пэйн!
Пэйн обернулась, взмахнув рукой по струне из воды. Капли упали у ног человека, который за пять лет совсем не изменился.
- Приии-вет, - улыбнулся он, разводя руки в стороны.
- Грэг! - воскликнула Пэйн, в мгновении ока оказавшись у него на шее. Она хотела задохнуться в его запахе, таком же, как и у воспоминаний, утонуть в пшеничных глазах и укрыться ветром его волос. Пусть это будет последняя мечта главной героини из третьесортного романа. Пэйн действительно была рада его видеть.
- Ты не плачешь, Пэйн? - с лёгким испугом спросил Грэг, гладя её по голове. - У меня для тебя подарок, - успокаивающим тоном произнёс он. - Пошли, посидим где-нибудь вместе. Я ведь только ради тебя и приехал... Пошли, Пэйн.
Сидя под шумящим сводом из переплетённых ветвей деревьев с близким человеком, можно получить наслаждение от всего, что тебя окружает. И от голосов других людей, и от слишком весёлой музыки, от детского смеха, от самого присутствия тебя здесь.
Они сидели на длинной скамейке спиной к амфитеатру, сжимая в руках уже пустые стаканы. Сквозь шум из часовой башни донесся один звонкий удар.
- Эээх, - протянула Пэйн. - И почему ты остановился в гостинице. Мы бы приняли тебя и у себя.
- Артур тоже предлагал, но нет, я не хочу вас стеснять. К тому же последнее слово всё равно остаётся за старшей сестрой, а не за большинством, - добродушно усмехнулся Грэгори.
- Но мы же так долго не виделись. Почему ты не появился сразу, как только приехал, а только через день. У тебя ведь нет дел!? Сам сказал.
Грэг лишь посмеялся и с вздохом признался.
- Решался.
Пэйн фыркнула.
- Ну да, как же, - иронично передразнила она. - Решался. Пять лет, да?!
- Я не мог оставить мать. Всё же её болезнь была слишком серьёзной, чтобы быть так просто проигнорированной мною, - до этого в шутливом тоне Грэга, теперь появилось грусть. Тонкие губы кривились, пытаясь улыбнуться. Ветер зашумел в такт. Пэйн этого ждала. В монотонном шуме парка появилась угроза. И всё из-за Грэга. Он продолжил, словно бы проглотив что-то очень неприятное. - Но теперь она мертва. Я примчался тот час, как она умерла. Именно так это выглядит. Она словно была обузой для меня. Но это не так. Я просто боялся остаться один...
Ветер успокоился, унося и спокойствие и тревогу.
* * *
Дыхание сбилось, а ноги уже не чувствовали земли. Пэйн увидела запряжённую лошадь, с телегой ещё только выбежав из-за поворота. Возница недовольно отмахивался от мух, восседая на козлах. Здесь же неуверенно топтался Грэг, ожидая мать, передающую ключ новым хозяевам дома.
- Грэг! - закричала Пэйн.
Он обернулся, вздрогнув. Она сумела остановиться, лишь ударив его руками в плечи.
- Пэйн, ты...
- Почему ты не сказал мне заранее, - затребовала она ответа, упрямо глядя во всё ещё детские глаза семнадцатилетнего Грэга.
Молодой весенний ветер заставлял дрожать почки на деревьях от приносимого им запаха гари. Над крышами поднимался дым от недавнего пожара, оставившего после себя лишь чёрное пятно пепелища.
- Я должен отвести мать в более спокойное место, - выкрикнул Грэг, отталкивая Пэйн. - Я не могу ждать здесь окончания войны. А если и моя мать умрёт!? Пэйн, я не могу этого допустить! Я хочу уехать!
«Это всё равно случится однажды! - хотела крикнуть Пэйн, но голос дрогнул, не в силах произнести ни слова. - Ты... ты убегаешь... Грэг...»
Она споткнулась, упав в объятья великодушной беспомощности. Не было слов и эмоций. Они никогда не были особо близки. Она никогда не говорила ему чего-то очень важного. Ему нужна помощь и поддержка, а не истерика обычной в общем знакомой. Он потерял отца, замечательного аптекаря, уважаемого во всём Эльерэде, любимого в семье, хотя тот был жив, но для сына стал предателем. Грэг остался единственным покровителем больной матери. И он уже всё решил.
«Но ведь у меня тоже погиб отец! Мой брат рискует жизнью! Моя сестра ночует в госпиталях! Моя мать помешалась рассудком! Я совсем одна, но я не плачу, не жалуюсь, не сбегаю! А ты!?» - молила Пэйн.
«Я выбрал наилучший путь, способной привести меня к желаемой цели. Я не играю словами и действиями, изображая последнего арлекина в представлении на сцене из трупов и чужих переживаний. Я продолжаю жить!» - говорили его глаза.
Запах тюльпанов или дыма. Тень облаков или туч на мостовой. Грэг вздохнул полной грудью, улыбаясь в небеса. Пэйн отвернулась.
- Я ещё вернусь сюда, однажды. Но я не обещаю и не клянусь. Не жди от любимых людей всего этого, - сказал он почему-то.
К Пэйн вернулось раздражение и она, встряхнув головой, высокомерно заметила:
- Кто сказал, что ты мне дорог? - фыркнула она.
Мать Грэгори, худая невысокая, как иссушенная глиняная фигурка уже сидела в повозке, укрыв лицо руками. Грэг поставил ногу на подножку и махнул Пэйн свободной рукой. Он засмеялся, глядя на осунувшееся лицо знакомой.
- Как бы тебе не пришлось пожалеть о своих словах и не извиниться, - сказал он. - Береги себя, Пэйн. Ещё увидимся.
И повозка скрылась за домами, а после за городской стеной в дорожной пыли. Были ли запахи, чувства или ветер? Было ли сожаление и опоздавшее раскаянье? Знала ли Пэйн, что глотает солёные дождевые капли. Лепестки цветущих деревьев осыпались ей под ноги.
Артур подошёл сзади и накрыл голову Пэйн капюшоном её кофты. Он прижал её к себе и сказал, а может, нет, несколько одиноких слов:
- Пойдём домой.
Вода между камнями ручейками бежала вниз по мостовой, вслед чему-то или кому-то. Может, они достигнут реки и продолжат путешествие, а кто-то может и быть впитанным в землю. Пэйн ещё долго сомневалась, что лучше.
* * *
- Увидимся вечером, Пэйн, - Грэг снова взмахнул рукой, распугивая комки пуха.
- Хорошо, - кивнула девушка. - Не опоздай.
- Постараюсь, - искренне ответил он и исчез за дверью гостиницы, всё так же сжимая футляр в кармане.
В любое время, возвращаясь домой и, заставая там Артура и Рэйн, Пэйн удивлялась как долго они могут не замечать друг друга, занимаясь своими делами. Артур лежал на диване, слишком узком для его роста, согнув ноги в коленях и глядя в потолок. Когда входная дверь открылась и в неё прошла Пэйн, и осуждающе взглянула сначала на него, а потом на Рэйн, что-то усердно записывающую в тетрадь, вздохнув, оборачивалась к Артуру, и тот говорил, светясь улыбкой:
- С возвращением!
- Сколько можно, - прошептала Пэйн, качнув головой и бросая свою сумку под ноги брату.
Рэйн хмыкнула в ответ.
- Встречалась с Грэгом? - спросил Артур, привстав, упираясь локтем в подушки.
- Ну да, - не видя причины задавать такой вопрос, всё и так ведь очевидно, ответила Пэйн.
- Ночь будешь проводить с ним, - улыбнулся шаловливо Артур, сдувая упавшие на лицо пряди кучерявых волос. - А я?
Из своего угла, раздалось циничное замечание Рэйн:
- У тебя даже подружки нет, а с такой профессией её и не предвидится лет так ближайших двадцать. Три ха-ха в твою сторону.
Артур ничего не ответил, пропустив замечание мимо ушей. Рэйн ответа и не ждала. Знала, что это её утверждение ошибочно.
- А вы планируете ещё одну корпоративную вечеринку, после которой домой тебя принесут на руках, - усмехнулся Артур. - Господи-боже, кого Сафору приходится брать на работу.
- Не язви, старшей сестре, щеночек, - ответила Рэйн, как отмахнувшись от надоедливой мухи.
- Пфф... - выдохнул Артур. - Не заставляй меня вспоминать зоологию, сестричка.
- Идиоты, - беззлобно сказала Пэйн, стоя перед зеркалом и закусив губу, заплетала себе косу. С этим выходили проблемы. Волосы у Пэйн были длинные и непослушные. - Не смешно к тому же.
- Давай помогу, - вскочил с дивана Артур, с радостью хватаясь за любую возможность сменить тему разговора. Точнее ссоры. Он, не выслушивая никаких словесных протестов, по простому выхватил расчёску из рук сестры и, потянув её голову к себе за волосы, сказал: - Будешь сопротивляться, вырву волосы с корнем. - А в чём-то ты конечно права, не будь мы идиотами, давно бы привыкли к друг-другу. Не так ли, сестричка.
- Угу, - промычала Рэйн, снова погружаясь в бумаги.
Пэйн ничего не оставалось, как терпеть издевательства, называемые расчёсыванием волос, от рук родного брата. Она знала, что вскоре это ему надоест. Волосы, почти до самого пояса, скрывающие в себе столько колтунов, которых по незнанию можно обличить невиданными узлами, не подлежащими к распутыванию. Пэйн сидела на треногой табуретке перед зеркалом, следя за меняющимся выражением на лице Артура.
- Ммм, - брат рассматривал клок рыжих волос собранных с зубьев расчёски. - Пэйн, - он позвал сестру странным угрожающим тоном, тихо и медленно. Девушка вжала голову в плечи. - Может тебя постричь?
- Ты?! - воскликнула Пэйн.
Рэйн тихо посмеивалась за письменным столом, поправляя очки, соскользнувшие на кончик носа.
- А что? - изумился Артур, с напущенным легкомыслием. - Это не сложно, я уверен... Точно! Таак, вставай!
Артур был сильнее Пэйн раз в семь, и не подчиниться было невозможно, когда он, сжав твою руку, тащит тебя на кухню. Упираться в дверной косяк свободной рукой - бессмысленная трата сил.
- Не волнуйся! - заверил сестру Артур. - Я когда в армии был, сослуживцев брил кинжалом, - его улыбка сейчас всё больше напоминала оскал. Он издевался, продолжая шутить над уже смирившейся, но продолжающей сопротивляться девушкой. Но она доверилась ему. Хуже, в самом деле, и не будет уже.