"...saigo wa warau sa"
Название: somebody to love
Бета: Оками киба
Размер: мини (2756 слов)
Пейринг/Персонажи: Шури, Микаге, упоминаются члены семьи Микаге, а так же один мимо проходящий лейтенант
Категория: слэш
Жанр: ангст, романс, POV Шури
Рейтинг: от R до NC-17
Краткое содержание: Шури знаком с Микаге с детства
Примечание: вероятно, ООС. Все события фанфика объясняются любовью автора к Шури
«Однажды ты обязательно найдёшь человека, ради которого готов будешь пойти на что угодно – человека, что станет для тебя особенным».
Могила того, кому принадлежали эти слова, поросла незабудками. Эти цветы являются символом искренности, верности, они олицетворяют чистую невинную любовь и бессмертность воспоминаний. Таковы последние слова, адресованные не мне. Незабудки, украшающие могилу, словно нежная успокаивающая улыбка для тех, кто остался оплакивать его смерть. Даже сейчас, спустя время, закрыв глаза, я могу с лёгкостью представить его лицо, сияющее этой неповторимой улыбкой.
«Микаге Селестин», – вырезанное на могильном камне имя.
Имя человека, что изменил мою жизнь.
* * *
Боже! И о чём только этот Кляйн думает?! В голове не укладывается! Как такое могло произойти?.. Хотя, что ещё можно ожидать от раба… И всё равно, сколь бы безумен этот придурок ни был, хоть капля здравого смысла в нём же быть должна! А ведь ходил постоянно с каменной невозмутимой физиономией и вдруг бросил вызов армии… Нет, ну он точно сумасшедший! И чего такого особенного в нём увидел отец? Разве что его безрассудство заслуживает пристального внимания. Подумать только… Ещё вчера он сдавал экзамены вместе со всеми. Спас меня от верной гибли, кстати. Чёрт… Нет, это всё чепуха. Глупость его поступка ничто объяснить не способно.
И Микаге до сих пор допрашивают… А этот упрямец ведь ничего им не расскажет, как пить дать. Впрочем, откуда ему самому-то знать, куда сбежал Кляйн. Тот, скотина бесчувственная, и не подумал, видно, о том, что своим поступком подставил лучшего друга… Да, они ведь друзья… Грош цена такой дружбе!
И вообще они не имеют права удерживать Микаге так долго! Он наверняка ничего не знает. Неслыханно! Подозревая его, они ставят пятно на репутации семьи Оуков, ведь Микаге из семьи, что на протяжении многих лет верой и правдой служила нашему роду. Нет, я прямо сейчас пойду к отцу и потребую, чтобы Микаге выпустили! Нечего на него взваливать всю ответственность. Он не виноват, что его друг…
– Дурак, – прошептал я.
Я ещё раз взглянул на дверь, за которой уже сутки держат Микаге. Вопреки своим мыслям, я не злюсь. Я противоречу сам себе и знаю об этом. Но мне так проще…
Я собрался уже уходить, когда услышал раздавшийся за моей спиной звук открывающейся двери. Я резко обернулся и застыл, словно окунувшись с головой в ледяное озеро. Холодный страх сковал меня. Я не мог пошевелиться, не мог отвести взгляд. Ещё свежее воспоминание о смертельной опасности, что была так близко, снова дало о себе знать. Снова я увидел глаза, взгляд которых завораживал. Командующий Аянами… Красивый и жестокий человек.
Сам того не желая, я зажмурился.
В сердце что-то кольнуло. На мгновение мне показалось, что тени, всколыхнувшись, поднялись со дна моей души и заполнили меня до краёв, так, что стало невозможно дышать. Я слышал множество голосов, но не мог разобрать ни слова. Я задыхался.
Я с трудом проглотил комок, подступивший к горлу, и видение ушло. Я снова стоял в коридоре, где затихал стук каблуков по мраморному полу. Я осознал, что снова могу двигаться, лишь когда почувствовал боль. Я с силой сжимал левую руку, так что на кисти остались белые следы.
– У-ва, Ая-тан сегодня не в духе. Больше, чем обычно, – услышал я чей-то легкомысленный голос, прозвучавший над моим плечом. Я вздрогнул от неожиданности. Когда только этот парень появился? Я вспомнил, что видел его с Аянами – один из его отряда. По-моему, парень-блондин с вечно недовольным выражением лица называл его Хьюгой. Звание, если не ошибаюсь, лейтенант. Подумать только. Если бы не форма, я бы никогда в жизни, наверно, не признал бы в этом человеке военного. Чёрные очки, глупая улыбка во всё лицо. И при этом – подчинённый Аянами. Он был странным. И сейчас стоит рядом, приблизившись неслышно, улыбается. Может, даже мысли мои читает.
– Э-эх… Всё-таки иногда Ае чуждо веселье, – вздохнул он. Вдруг он посмотрел на меня. Его острый проницательный взгляд был взглядом охотника, внимательно изучающим жертву. Но мне показалось, что в его глазах было что-то ещё. Усталость? Печаль? Мне безразлично, на самом деле, да и некогда задумываться о подобных вещах – он уже испугал меня. – А ты… что здесь делаешь? – спросил он нарочито небрежно. – Может, ты друг этого отважного упрямого паренька?
Тёмно-синие глаза смотрят с насмешкой. И поделом…
– Нет. Я никогда не был другом Микаге, – ответил я. Мой голос прозвучал чётко и уверенно. Я вздрогнул. Это действительно так.
– Э-ээ, вот как, – лениво протянул лейтенант. Вероятно, что разочарование в его голосе мне лишь послышалось. – А жаль. Такой конец скучен. Это ведь неинтересно, позволить всему закончиться так, не находишь?
– Что…
– О! А вот и наш герой. Удачи, парень, я буду за тебя болеть, – лейтенант Хьюга хлопнул меня по плечу и ушёл вслед за своим командиром.
Тогда я обернулся.
И увидел Микаге.
Он был один, без сопровождения. Форменный пиджак он держал в руках, а рукава его рубашки были закатаны. Я заметил на его руках свежие шрамы, синяки, но они не были следами побоев. Микаге держал спину прямо и не опускал глаз. Но, кажется, он не видел этими глазами ничего. Абсолютно ничего.
– Микаге! – вскрикнул я и бросился к нему. – Тебе срочно нужно в медпункт.
Я попытался взять его за руки, но он отдёрнул их и, прежде чем он спрятал их за спину, я успел заметить разбитые в кровь костяшки, так, словно этими руками Микаге долго-долго колотил по каменным стенам, и ушибы на запястьях – следы от наручников.
– Нет, Шури. Всё в порядке, – ответил Микаге. Он не взглянул в мою сторону, не улыбнулся.
– Какое в порядке, когда ты на ногах еле стоишь!
– Я же сказал. Не нужно.
…Ты снова защищал его…
Я сжал кулаки.
…Ты снова жертвовал всем ради него…
Я стиснул зубы.
…Ты уже сделал выбор…
Я был обречён на проигрыш с самого начала.
– Нет! – резко сказал я. – Я отведу тебя в медпункт вне зависимости от твоего желания!
Схватив его за руку, я потащил Микаге за собой. Он не сопротивлялся. Наверно, он усмехнулся про себя. Я не смотрел в его сторону, но хотел верить в это.
Это было бы на него похоже.
В медкабинете никого не было. В помещении царил закатный сумрак. Остывшее солнце медленно исчезало, растворяясь в стремительно темнеющем небе, оставляя за собой фиолетовые и розовые полосы. Я не стал зажигать свет, сразу бросившись к шкафам с лекарствами. Их резкий запах резко ударил в нос, так что на глазах навернулись слёзы. Я не понимал, что ищу, не различал символов. Словно находясь в тумане, я услышал лишь, как скрипнула входная дверь. Я стремительно обернулся, с грохотом опрокинув полку, и все баночки и склянки полетели вниз и со звоном разбились. Осколки сверкнули, уловив последние солнечные лучи, и упали на пол, и раскрошились в пыль, когда я сделал шаг, рванув к Микаге. Я захлопнул дверь и, схватив Микаге за руку, оттолкнул его к стене, не побеспокоившись о том, что удар может получиться болезненным.
Микаге ещё хотел что-то сказать, но я его уже не слушал. В ушах гремело сердце – моё или Микаге – я не мог разобрать. Я взглянул на него, растерянного, сломленного, увидел взгляд, в котором читался немой упрёк, и это стало последней каплей. Здравый смысл, сдержанность, осознание отчаянности или бессмысленности происходящего – все подобные чувства в последний раз вспыхнули во мне и в мгновение ока исчезли. Осталось лишь безумие, ненависть, похоть. Я впился в губы Микаге, пытаясь языком проникнуть как можно глубже, желая запечатлить в памяти каждую секунду новых ощущений. Микаге пытался сопротивляться. Я не думал о том, откуда во мне вдруг появилось столько силы, но я с лёгкостью подавлял Микаге. Я прижимал его запястья к стене, не беспокоясь о боли от свежих шрамов. Я поставил свою ногу между его, задевая промежность. Голова шла кругом, так, словно я был пьян. Подчиняясь чьему-то зову внутри себя, я целовал шею Микаге, постепенно опускаясь всё ниже. Пальцами я нащупал пульс Микаге, что стучал как бешеный. Я прижался к его груди и услышал, как его сердце бьётся в безумном припадке. Я подумал, что это из-за меня. Я отпустил одну руку Микаге и сильнее надавил на его член ладонью. Прижимаясь всем телом к Микаге, я не позволял ему оттолкнуть меня. Я наслаждался каждым движением его освободившейся руки, что пыталась оттолкнуть меня, скользила по затылку, спине, стремясь ухватиться за ткань одежды. И, наконец, застыла на мгновение у моего лица и безвольно опустилась. Из груди Микаге вырвался тихий стон, показавшийся мне таким безобразным и пошлым, что я почувствовал отвращение. Захотелось вновь запечатать его губы жестоким поцелуем, вдохнуть его стон в себя. Мне мешала одежда. Мне мешала кожа.
Неконтролируемые мною эмоции, словно оголённые провода, пронзили моё тело. Дыхание Микаге всё учащалось, всё тело его дрожало. Это был последний рубеж.
Я опустился на колени перед Микаге и резко рванул молнию на форменных брюках. Тонкая ткань нижнего белья была влажной – досадная нелепая помеха. Я сорвал её, окончательно теряя над собой контроль.
– Не надо, прошу тебя, – тихо проговорил Микаге. Я испугался, услышав его голос. Но я не мог остановиться. – Шури, – назвал он моё имя на выдохе.
Даже это не может остановить меня теперь. Пусть кричит, пусть хоть охрипнет, называя моё имя! Пусть его голос сядет, и он не сможет говорить больше никогда! Пусть слёзы ослепят его глаза! Пусть собственный стон оглушит его! Пусть он станет безвольной куклой! Пусть… Лишь бы он остался со мной.
– Ты же хочешь этого, – произнёс я чужим, незнакомым мне голосом. – Так позволь же мне!
– Остановись! – закричал Микаге. – Чёрт… Ты ничего уже не изменишь. Слышишь? Ничего! Отпусти меня.
– Ты ведь хочешь этого. Хочешь же? Признай, – шептал я. – Просто закрой глаза и представь… представь, что я – он и позволь мне…
Мы сможем придумать что-нибудь вместе, мы найдём выход, и тебе не придётся больше страдать. Я готов пойти на что угодно ради этого.
Обними меня, сильно, так, чтобы защемило сердце, и оно раскололось бы… Оставь хотя бы шрам в память о себе.
...Неужели я так и не скажу тебе этих слов?
Я плакал, сидя на коленях перед ним. Не сдерживаясь, не таясь. Я с ожесточением тёр свои глаза – в них кололо и болело, а слёзы всё не останавливались. Мне казалось, что они и не остановятся теперь уже больше никогда.
– Не плачь, не стоит, – услышал я голос Микаге. Он прозвучал совсем рядом. Сорванное дыхание Микаге щекотало мои холодные мокрые щёки. Его руки нежно обнимали меня, и в ответ я вцепился в него так сильно, насколько только хватило сил. Он пах потом, сыростью, кровью, и было страшно, потому что я знал, что именно таким будет моё последнее воспоминание. Он уйдёт. Он уйдёт сейчас и никогда больше не вернётся.
Возьми меня с собой. Забери меня на другую сторону. Я пойду куда угодно, если ты будешь там. Прими мои чувства… Я прошу тебя.
Ты улыбаешься в ответ…
Уходя, ты тихо прикрыл за собой дверь. Следы твоих прикосновений медленно остывали. Я замерзал.
Мне показалось, что я вдохнул в себя все осколки стекла…
…В комнате я нашёл письмо. Твоей рукой на конверте был аккуратно выведен адрес резиденции семьи Оук.
* * *
Письмо с вежливым робким извещением о похоронах Микаге я получил так же, как и все те немногие, что были приглашены. Я был как единственным представителем студентов военной академии, так и представителем своей семьи. Отец был занят не терпящими отлагательств делами, а мать уже давно не жила в семейном особняке, из-за слабого здоровья переехав подальше от столицы к морю. По сути, среди толпы родственников Микаге я единственный был абсолютно чужим человеком. Так я думал, с нежеланием всё же появившись в особняке в назначенный день. Старший брат Микаге – Кокуё – поприветствовал меня со своей неизменной улыбкой. Лишь тени под глазами и чуть впалые щёки выдавали в нём усталость, как минимум две или даже три бессонные ночи неведенья, проведённые в ожидании хоть каких-нибудь известий.
– Я рад, что вы нашли время посетить нас, господин Шури. Микаге, уверен, тоже рад.
Мне хотелось попросить его перестать улыбаться, не делать вид, будто бы ничего не произошло, продолжать выполнять свои обязанности дворецкого, как ни в чём не бывало. Но улыбка Кокуё была так похожа на улыбку Микаге. И я подумал, что Микаге ни за что бы не захотел увидеть своих близких в трауре.
– Приношу свои соболезнования, – сказал я, склонив голову.
Кокуё кивнул. Он провёл меня в зал, где уже собрались остальные приглашённые. Первыми, кого я заметил, были младшие брат и сестра Микаге, сидящие в уголке, обнявшись, тихие, словно маленькие испуганные зверьки. Каково им сейчас?
Едва я вошёл, как меня тут же заметил отец Микаге – Кайрен и с точно такой же улыбкой поприветствовал меня. Коротко ответив, я сразу же протянул ему письмо, сказав только, что оно от Микаге. Кайрен дрожащими руками взял конверт. Он смотрел на него, поджав губы, пытаясь сдержаться, но его глаза уже наполнились слезами. Он схватил меня за руку и долго-долго держал её, без конца повторяя слова благодарности. Я сам с трудом сдерживался. В глазах нестерпимо кололо. Кайрен попросил меня остаться с ними и прочитать им всем письмо вслух после того, как официальная часть закончится. Я пытался отказаться, но он уговаривал меня, говоря, что я же почти как член их семьи. Кажется, я всё-таки заплакал. И только Кокуё вмешался, беззаботно пошутив, сказав что-то типа, будь Микаге здесь, он бы обязательно умилился бы с такого смущённого выражения моего лица. Но прочитать письмо я всё же отказался, мотивировав свой ответ словами «оно не для меня». И добавил, смягчая сказанное:
– Прошу вас, не заставляйте меня.
Кокуё, не сказав ничего больше, ушёл, уводя за собой отца, обнимая того за плечи…
Стоя у могилы, уложенной цветами белых лилий, я стремился вдохнуть в себя их запах как можно глубже. За моей спиной распахнуты двери, ведущие в гостиную, где, собрав вокруг себя своих близких, отец Микаге читает вслух его письмо. Его голос дрожит, каждое слово даётся с трудом, но почему-то вызывает улыбку. Микаге улыбается, выглядывая из-под написанных строк. Он желает им крепкого здоровья, счастья, просит их не унывать и верить в лучшее. Кокуё он желает поскорей найти хорошую девушку и завести, наконец, свою собственную семью с кучей ребятишек. Младшей сестре – Ринке – он пророчит будущее роковой красавицы, что обязательно каким-либо образом покорит весь мир. «Братику Кохаку» он завещает свой складной ножик, который Кохаку так хотел получить. Он просит его выбрать путь, что позволит ему жить ради дорогих людей. Кайрену остаются слова, заклинающие того беречь себя. Микаге не просит прощать его. Он верит в то, что они, его самые близкие люди, всё поймут. Почерк, которым были написаны его последние слова, был совсем неразборчивым…
Ветер шуршит в листве деревьев, траве, беспокоит цветы на клумбах. Он нарушает звенящую тишину, и я рад этому.
Мне часто снился один и тот же сон. Это было похоже на воспоминание. Я и Микаге сидели посреди цветущего луга. Мы играли, смеялись, и я совсем не чувствовал отвращения к нему, хотя он был лишь сыном прислуги. А ведь я постоянно задирал его и хорохорился перед ним на людях или, наоборот, избегал его, делая вид, что мы незнакомы. А он вёл себя так, словно ничего подобного не было. Для него не существовало различия в занимаемых нами социальных положениях. Мы были равны. И мне это даже нравилось. В то время мне казалось даже, что никого другого кроме нас на всём белом свете нет.
Во сне Микаге что-то рассказывал, с жаром, с восторгом, а я не помню, о чём он говорил тогда. Я не слышал его. Лишь последние его слова я помню чётко: «Однажды ты обязательно найдёшь человека, ради которого готов будешь пойти на что угодно – человека, что станет для тебя особенным».
Когда в реальности появился Тейто, я стал просыпаться в холодном поту, видя этот сон снова.
Тейто… Тейто Кляйн – особенный для тебя человек, ничего при этом не сделавший для того, чтобы стать им. На самом деле, я не мог ненавидеть его, но и относиться к нему иначе было невозможно. Наверно, я перепробовал всё, что только можно было, стремясь разрушить вашу связь, но своими отчаянными потугами я лишь укрепил её, а сам при этом только отдалился от тебя ещё больше. И Тейто в этом виноват не был, сколько бы я ни старался убедить себя в обратном. Мне бы стоило за тебя просто порадоваться и вернуться в свой мир. Тогда, раньше. Но я не сделал этого. А теперь уже поздно. Я не могу повернуть назад, не могу оступиться, не могу сдаться и уж тем более не могу принять всё, как есть.
Ведь такой конец действительно скучен.
* * *
– Отец. Я хочу вступить в отряд «Чёрных ястребов» и служить под руководством главнокомандующего Аянами.
Я бездумно улыбаюсь, говоря это. Отец откладывает ручку и смотрит на меня с недоверием.
Не смейте смотреть на меня свысока! Не надейтесь, что ваша дружба вечна! Её легко разрушить. Вы не обратите внимания, а пройдёт время, и вы забудете о том, что было! Не смейте думать, что вы лучше меня только потому, что вы есть друг у друга!
Даже сейчас, даже теперь, так же как и тогда, ты смотришь на меня с улыбкой – с этим ненавистным мне выражением.
Ненавижу. Ненавижу это чувство. Кажется, что во мне нет ничего, кроме него. Я пуст.
Пустой человек.
И пусть. Мне нечего терять. Я бросаю вам вызов. Слышите, вы двое!? Я докажу, что есть узы сильнее тех, что связывают вас. Намного-намного сильнее. Приготовьтесь. И ждите…
Название: two of me
Бета: Оками киба
Размер: драббл (786 слов)
Пейринг/Персонажи: Тейто, Михаэль
Категория: слэш
Жанр: ангст
Рейтинг: от NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: Когда у тебя нет ничего, своё одиночество ты делишь с зеркальным отражением...
Примечание: вероятно, ООС. Действие происходит до встречи Тейто с Микаге
Он приходил именно в такие вечера, когда слабый закатный свет терялся за чёрными тучами. Снова руки обмараны кровью. Чудовищно красной, липкой – чужой, проникающей под кожу и отравляющей изнутри, даря ощущение смерти, делясь агонией убитого с убийцей. Стоит лишь закрыть глаза, как случайные образы, вырванные из памяти, предстают перед внутренним взором. От вида безобразных разорванных на куски тел Тейто ощущает тошноту. И тогда всё вокруг окрашивается в чёрный и красный цвета – появляется он. Безумный, беспощадный, не знающий ни боли, ни жалости, ни слёз. Он уничтожал все преграды, смеялся над поверженными и начисто слизывал кровь с пальцев. Пальцев Тейто. Он сам, не будучи собой. Кто-то другой в его теле. Кто-то, снова и снова сладострастным шёпотом обещающий защиту, покой, и дарящий мягкие тёплые объятья... Тогда Тейто просыпался ото сна. Он открывал глаза и видел светлый потолок, окрашенный в закатные цвета, маленькую комнатку, что была его домом. За стенкой раздавались тихие неторопливые звуки – шорох неспешных шагов, тихий звон посуды, журчание воды – Курена как всегда была занята на кухне.
Всё закончилось. Можно перевести дух и сделать новый вдох...
Он победил. Он жив.
– Хозяин, вы снова грустите. Я же сказал, что сделаю всё ради вас. Вам не стоит задумываться о подобных мелочах, – прозвучал вдруг знакомый голос. В комнате, кроме Тейто, не было никого. Лишь причудливые тени.
– Это не мелочи... Это жизни людей, – прошептал Тейто в ответ им.
– Ваша собственная жизнь должна цениться вами в первую очередь. Если вы не станете беречь себя, мне придётся прибегнуть к крайним мерам. Поверьте, мне того совсем не хочется. Но ради вашего же блага...
– Почему ты снова появился?
– Вы сами всегда зовёте меня. Вы плачете и шепчете моё имя.
– Кто ты?
– Я – это Вы.
– Я?
– Да. Я обещал оберегать вас, быть вашим верным ангелом-хранителем. Вы не можете не знать моего имени. Только оно срывается с ваших губ вместе со стоном боли, полным мольбы и отчаянья.
«Михаэль...»
Подчиняясь его незримым касаниям, Тейто поднялся с кровати и подошёл к зеркалу.
– Смотрите, хозяин, как мы прекрасны, – шептал Михаэль, обжигая своим дыханием.
В зеркале во весь рост отражалось худое обнажённое тело Тейто. Оно было покрыто мелкими ссадинами, шрамами, старыми зажившими, оставившими лишь белые чёрточки на болезненно светлой коже, и свежими, лишь только покрывшимися бурой коркой.
В зеркале он был один.
Печальное зрелище.
Михаэль обнимал его со спины, обещая защиту, и слёзы отступали. Сердце продолжало колотиться в бешеном темпе, требуя внимания к снова возбуждающемуся телу. Тейто стыдливо зажмурился, чуть опустив глаза.
Михаэль поцеловал Тейто у основания шеи, отпрянув, усмехнулся и проговорил:
– Не закрывайте глаз, вам нечего бояться. Расслабьтесь и наслаждайтесь нашей красотой.
Михаэль уложил Тейто на пол, нежно проводя руками по его телу. Волна дрожи прошла по телу Тейто, заставляя судорожно глотать воздух, раскрывая рот, не произнося ни звука. Он повернул голову и увидел себя, отражающегося в зеркале. У него было опустошённое сладостной негой лицо. Оно было влажным, капельки пота стекали со лба, щёки порозовели, а рот был приоткрыт.
Красиво?
Михаэль горячим языком касался шрамов Тейто, зубами расковыривая корку на них, ловил губами капельки крови. И вкус крови Тейто ощущал на своём языке.
– Хозяин, – шептал Михаэль губами Тейто, наклоняясь к его лицу. Он целовал его глубоко, долго, не в силах остановиться. Губы были холодными, отчуждёнными, словно то стекло, и потому лишь сильнее становилось желание проникнуть ещё глубже, раскрыть все тайны, распотрошить тайники, забрать всё. Всё, что принадлежало Тейто, забрать у себя же.
Мгновение - и уже красные глаза стали зелёными, а зелёные – красными. И шёпот пошлых бессмысленных слов потонул в грохоте сердца, стук которого наполнил тело, словно кровь.
Михаэль развёл колени Тейто широко в стороны и блаженно улыбнулся, застыв на мгновение, любуясь. Тейто не мог закрыть глаза. И он видел самого себя. Лаская свой член ладонью, другой он расслаблял стянувшиеся напряжённые мышцы анального отверстия. Тейто не мог сдержать стон, но чья-то ладонь зажала ему рот.
– Потерпите, хозяин. Лишь мгновение.
Мхаэль входил долго, мучительно, больно. Мгновение было вечностью. И Тейто смотрел на себя, отражающегося в зеркале, где он изгибался от пьянящих ощущений, и сквозь болезненный хрип смеялся.
В зеркале он разрывал безлицых врагов голыми руками, утопая в чужой крови, расползающихся внутренностях. И в красных глазах не было ни тени жалости, ни боли, ни слёз. Разве что брезгливость. Отвращение.
Это Я?
– Да, лишь я один в целом мире буду любить вас. Лишь я не предам, не брошу, – говорил Михаэль чуть слышно. Его голос срывался на стон с каждым новым толчком. Он проникал всё глубже, заполняя Тейто собой. Исчезли цвета, звуки, болезненные ощущения. Чувства, острые словно клинки, пронзали его, и кроме них не было ничего. Исчез мир. Лишь один голос, словно заклиная, без устали повторял одно и то же.
– Не бросайте меня. Не прогоняйте. Позвольте остаться. Разделите со мной своё одиночество... Полюбите меня.
…Тейто открыл глаза, кончив. Влажную ладонь он вытер о простынь.
В комнате было темно. Шторы были плотно задёрнуты. Тени дрожали, отражаясь в зеркале.
Название: before this night ends
Бета: Хосино Юки
Размер: мини (1965 слов)
Пейринг/Персонажи: Фрау/Тейто, Михаэль
Категория: слэш
Жанр: ангст, романс
Рейтинг: от NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: Бывает, сны слишком похожи на реальность
Примечание: вероятно, ООС
Он мог смотреть на огонь часами, но при этом он не любил его. Огонь постоянно забирал всё, что имело для него ценность. Самые важные в его жизни люди были поглощены безжалостным жестоким пламенем войны. Всё же он ненавидел огонь, но не мог перестать любоваться им. Это зрелище завораживало его, а боль была слишком сильной, так что от неё нельзя было так просто избавиться. Наверное, он привык к ней. Привык настолько, чтобы быть готовым умереть от неё. Лучше уж от огня – сгореть дотла, рассыпаться пеплом. Уж лучше так, чем сойти с ума под влиянием Косы, раствориться во тьме, отравиться ядом прогнивших душ.
Он не почувствовал чужого присутствия, не услышал шагов, не заметил чьей-то тени рядом со своей, пока тонкие тёплые руки не обняли его сзади за шею, и голос, такой знакомый, не зазвучал над его ухом, обжигая горячим дыханием.
Да, он слишком расслабился.
– Что-то ты, Зехель, размяк. Я не могу позволить такому слабому человеку защищать своего хозяина, – в голосе архангела чётко слышалось раздражение. Он никогда не считал нужным скрывать свои чувства. Он резко отстранился, досадуя.
Фрау обернулся и со спокойной улыбкой встретил гневный взгляд Михаэля. Злился он совсем как Тейто. То же выражение лица и руки, упёртые в бока.
Фрау совсем не был удивлён его появлению. Отчасти, даже рад.
– И что же ты сделаешь? Как накажешь недостойного меня? – вместо приветствия с насмешкой бросил Фрау, отводя взгляд от Михаэля, что стал слишком похож на Тейто. – Что бы ты там себе ни думал, но предупреждаю сразу: забрать у меня Тейто я не позволю. Даже тебе, – эти слова, сам того не желая, Фрау произнёс с угрозой.
– О, побереги столь пафосные речи для своих врагов, Зехель, – Михаэль с воистину королевским высокомерием взмахнул руками, словно отталкивая от себя все мирские проблемы разом. – Можешь не утруждать себя подобными высокопарными высказываниями. Я и без них прекрасно знаю всё, что ты хочешь сказать. Ну, ничего, предсказуемость, ровно как и глупость людская - не порок, – снисходительно бросил он. – Увы, к моему глубочайшему сожалению, никто не справится с этой задачей лучше тебя, – Михаэль вздохнул и покачал головой, разводя руками в стороны.
– Хм, премного благодарен за проявленное к моей скромной особе ваше драгоценное великодушие, почтеннейший, – сухо отозвался Фрау.
– Я бы посоветовал тебе вести себя менее дерзко.
– Знаешь ли, я уже лет десять как мертвец. Раз могила меня до сих пор не исправила, то вряд ли уже найдётся в этом мире хоть что-то или кто-то, способный на меня повлиять.
– Тх, – усмехнулся Михаэль. Он обошёл диван и сел рядом с Фрау, но на расстоянии настолько большом, насколько позволяла его длина. – Сам-то веришь в свои слова? Я более чем уверен в том, что постоянный голод Косы всё ещё находится вне твоего контроля. И я абсолютно уверен в том, что тебя это беспокоит.
– Тейто я не трону, – тихо ответил Фрау. Вопреки смелым словам, он совсем не чувствовал уверенности.
– Хочу поверить, да.
Михаэль смотрел на огонь, и по его лицу мелькали причудливые тени. Некоторое время Фрау внимательно следил за ними и сам упустил момент, когда начал смотреть на лицо Михаэля, изучая каждую чёрточку, что в свете камина становилась лишь чётче. Его красные глаза горели колдовским огнём и, без всякого сомнения, пристальное внимание Фрау от Михаэля не ускользнуло. Чуть раздражённо поведя плечами, он обернулся к нему. Но первым задал вопрос Фрау.
– Зачем ты пришёл?
– Поговорить, чем не причина? – вопросом на вопрос ответил Михаэль, улыбаясь. – С Тейто ты не слишком-то откровенен. В свою очередь, мой хозяин, по непонятным мне причинам, беспокоится за тебя. Но ты ведь об этом и сам знаешь. Не слишком честно с твоей стороны, не находишь? В то время как ты знаешь о Тейто всё, он не знает о тебе ровным счётом ничего. Не подумай неправильно, мне ты совершенно неинтересен, просто я хочу убедиться в искренности твоих намерений во благо своего господина.
– Хмм, – протянул Фрау. – И что же, позволь спросить, ты хочешь от меня услышать?
– Заметь, я себя сегодня веду крайне сдержанно, чего не скажешь о тебе, – раздражённо сказал Михаэль, впиваясь пытливым взглядом в повёрнутое к нему в профиль лицо Фрау. Не прошло и секунды, как его губы исказила злорадная ухмылка. – Бессонница спать не даёт спокойно, не иначе как?
– Отстань.
– Ты же хочешь его, хочешь обладать моим хозяном. Ведь хочешь, признай это, – жарко шептал Михаэль, наклоняясь ниже к Фрау. – Расскажи мне всё. Как часто ты представляешь это? Давай же, не строй из себя святую невинность, Зехель. Кто-кто, а уж Семь духов далеки от благочестивых боголюбов. Ну же.
– Заняться нечем? – раздражённо фыркнул Фрау, пытаясь оттолкнуть Михаэля от себя. Но стоило только мельком взглянуть в его сторону, увидеть красные очаровывающие глаза, как воля покидала тело. Хотелось прикоснуться, хотелось вдохнуть запах, поцеловать, насладиться вкусом губ и обязательно посмеяться над прокушенной губой, а после поцеловать снова, на этот раз получив ответ, и играть с языком партнёра, наслаждаясь вкусом крови... хотелось... сделать что-то ещё куда менее романтическое. Но нет, он сорвётся, он не выдержит и тогда...
– Если ты беспокоишься о том, что хозяин вдруг может очнуться, то не переживай. Он спит крепко. Он очень устал. Так что можешь говорить, не боясь. Побудь хоть раз честным с самим собой. Представь, что ты на исповеди. Я выслушаю все твои секреты и никому о них не расскажу. А ты облегчишь себе душу. Ты ведь так давно не разговаривал вот так откровенно с кем-либо. Воспользуйся моей добротой.
Михаэль улыбался. Он сел в пол-оборота, закинув ногу за ногу, и сложив руки на коленке, приготовившись внимательно слушать всё, что поведает ему грешный агнец. Для Фрау подобная роль была не в новинку. Но только не перед Тейто, хотя тот и был Михаэлем.
– Ты правда хочешь это услышать? – нарочито небрежно начал Фрау. - Ну что ж, тогда я расскажу тебе.
– Представлял ли я? О, представлял. И не один раз. Их было бесконечно много, едва ли не каждую ночь я видел во сне всё в подробностях. Каждый раз видение приобретало новые детали, новые ощущения, но ни разу ещё я не досматривал сон до конца. Это страшно. И чем дальше, тем страшнее.
Но при этом я всё ещё верю в спасение, надеюсь на него. Ведь Тейто – мой персональный, чертовски самоуверенный луч света - обещал мне. Он обещал спасти меня однажды. Поглотить его душу, самую прекрасную и удивительную из всех... Я, может, и не хочу, но снова и снова видения приходят ко мне и кажутся всё более реальными.
Как это? Да как могло бы быть в каком-нибудь дешёвом романе. Я обниму его, поцелую в висок и прошепчу на ухо, что хочу его. Тейто смутится. Он будет кричать и сопротивляться, обзывать меня извращенцем и мало ли кем ещё. Но он так и не скажет категоричное «нет!», он не сможет оттолкнуть меня. Я увижу, что ему самому любопытно. Он хочет попробовать. И он позволит. Я не стану больше ничего говорить, комментировать свои действия, чтобы вдруг не спугнуть его.
Место? Что угодно подойдёт... Да хоть эта комната. Только камин будет гореть, освещая этот маленький уголок с диваном, на котором мы и устроимся... Впрочем, дальнейшее я могу продемонстрировать, – оборвал свой монолог Фрау, попытавшись вернуть на лицо усмешку.
– Нет уж, воздержись. Продолжай, не отвлекайся, – с милой улыбкой сказал Михаэль, пресекая попытку Фрау сменить тему разговора.
Со вздохом Фрау продолжил:
– Вначале я буду нежен и аккуратен. Я посажу его к себе на колени и буду целовать, попутно снимая с него рубашку, пуговица за пуговицей, медленно, не торопясь, покрывая его лицо, уши и шею поцелуями. Когда же мои руки станут гладить его обнажённую спину, он будет вздрагивать от каждого моего движения, чутко отвечая на всякий малейший жест. Его постепенно будет накрывать жар возбуждения, в то время как мои ледяные руки не дадут ему покоя, неотрывно исследуя каждый уголок его тела. Ключицы, грудь, соски, пресс, ямочка живота... Сам он будет неловко обнимать меня, боясь прижаться сильнее. Но, когда я отпряну от него, чтобы рассмотреть его лицо, он бросит на меня взгляд, в котором будет упрямство и вызов, словно без него я не посмею зайти дальше. Он снимет с меня майку, поднявшись с моих колен, распустит себе ремень, отказавшись от моего предложения помочь, он снимет брюки сам, но не рискнёт избавиться от белья. И я приму вызов. Я потяну Тейто за руку и опрокину его на диван. На его теле наверняка много шрамов. Каждый из них я буду очерчивать языком, заставляя Тейто смущаться и очаровательно ворчать. Так я буду опускаться всё ниже и ниже, пока щекотка и тяжесть внизу не заставят Тейто впервые вскрикнуть. Прежде чем он успеет опомниться, белья на нём уже не будет, – Фрау самодовольно усмехнулся. Картинка, представшая его взору, и правда была соблазнительной. Михаэль поёжился. – Но сделать ему минет, Тейто мне не позволит, требуя, чтобы я прекратил играть с ним. Честно говоря, я и вовсе не уверен, что Тейто вообще будет возбуждён. Что-что, а концентрироваться он умеет… Хмм… Тогда я сам, остановившись, избавлюсь от лишнего. Когда я буду снимать штаны, Тейто зажмурится. Или не зажмурится, – возразил Фрау сам себе. – Что он там до этого не видел?.. Тейто будет просить избавить его от всех прелюдий, но без этого никак. И сначала я просуну один палец, после два, подготавливая Тейто. К тому времени я сам уже буду возбуждён и наверняка с трудом подавлю в себе желание облизать пальцы на глазах у Тейто. Я ещё могу сдерживать себя, но знаю, что потеряю контроль в то мгновение, когда окажусь внутри него. Так и случится. Я войду в него, медленно и больно, но Тейто будет изо всех сил сдерживаться и не закричит, но дыхание его будет сорванным, хриплым. Я толкнусь вперёд, проходя глубже. Ещё глубже… Ещё… И Тейто вцепится в меня мёртвой хваткой и... это будет последним, что буду помнить Я, – сказал Фрау, сглатывая. Он замолчал. Михаэль ждал, когда он продолжит, и смотрел на его беззвучно шевелящиеся губы. Когда они исказились в горькой улыбке, он вздрогнул. – Да, тогда меня уже не будет. Потому что потом пробудится монстр. Не помня себя, я буду входить в Тейто снова и снова и ловить губами каждый его вдох, так что он начнёт задыхаться и попросит меня остановиться. Но я уже не смогу его услышать. Самое мерзкое, что может случиться в этот момент, на моих глазах навернутся слёзы. Тейто испугается, увидев их. Он попытается отпрянуть от меня, и с ужасом напополам с болью он будет выкрикивать моё имя. Тогда мои пальцы превратятся в когти, а зубы в клыки. Я вопьюсь в его плоть у основания шеи, как тот вампир, напиваясь кровью, и, чувствуя биение его души, я окончательно съеду с катушек. Он уже не сможет сопротивляться монстру. Его пальцы будут скользить по моему влажному телу, марая его своей кровью, в отчаянных попытках оттолкнуть. Я продолжу входить в него, раздирая нежную плоть до крови. Для меня исчезнет всё вокруг, и будет лишь это изгибающееся в моих руках тело, бьющееся в агонии приближающейся смерти. Последним поцелуем я вытяну из него душу, ту самую, что так желала Коса, монстр во мне… я сам. Наслаждение её вкусом станет высшим блаженством. И я продолжу входить в него, пока не кончу. Первый, второй раз… А он уже будет мёртв. Монстр догрызёт его тело, когтями разрывая его, выпуская наружу кишки. Он обглодает каждую косточку, высосет все соки, и от человека, что был Тейто Кляйном, не останется ничего. И от меня тоже не останется ничего...
Фрау глубоко вздохнул.
– Этот кошмарный, ужасный сон. Таков он будет, если свершится в реальности. Я не хочу. Это страшно. Представить подобное больно. Держать в руках растерзанное тело дорогого человека, ошмётки, что остались от него – мучительно. И страшно открыть глаза, каждую ночь страшась того, что кошмар стал явью… Такая вот исповедь. Надеюсь, я достаточно утолил твоё любопытство.
– Но это сон, Зехель. Только сон. Посмотри на меня, – потребовал Михаэль. Не дождавшись его подчинения, Михаэль взял лицо Фрау в свои руки и насильно повернул к себе, заглядывая в его глаза. – Подобного никогда не случится, ведь я убью тебя раньше, чем ты потеряешь себя. Ты сам потребовал с меня это обещание, и я его сдержу.
…В красных глазах полыхало пламя, такое же, что всегда уносило дорогие ему жизни. Оно успокаивало и обещало вечный благословленный покой.
Фрау засыпал на руках Михаэля.
Это тоже был всего лишь сон, что забудется наутро.
Бета: Оками киба
Размер: мини (2756 слов)
Пейринг/Персонажи: Шури, Микаге, упоминаются члены семьи Микаге, а так же один мимо проходящий лейтенант
Категория: слэш
Жанр: ангст, романс, POV Шури
Рейтинг: от R до NC-17
Краткое содержание: Шури знаком с Микаге с детства
Примечание: вероятно, ООС. Все события фанфика объясняются любовью автора к Шури
«Если хочешь что-нибудь потерять - полюби».
(Fleur - "Розовый слон")
(Fleur - "Розовый слон")
«Однажды ты обязательно найдёшь человека, ради которого готов будешь пойти на что угодно – человека, что станет для тебя особенным».
Могила того, кому принадлежали эти слова, поросла незабудками. Эти цветы являются символом искренности, верности, они олицетворяют чистую невинную любовь и бессмертность воспоминаний. Таковы последние слова, адресованные не мне. Незабудки, украшающие могилу, словно нежная успокаивающая улыбка для тех, кто остался оплакивать его смерть. Даже сейчас, спустя время, закрыв глаза, я могу с лёгкостью представить его лицо, сияющее этой неповторимой улыбкой.
«Микаге Селестин», – вырезанное на могильном камне имя.
Имя человека, что изменил мою жизнь.
* * *
Боже! И о чём только этот Кляйн думает?! В голове не укладывается! Как такое могло произойти?.. Хотя, что ещё можно ожидать от раба… И всё равно, сколь бы безумен этот придурок ни был, хоть капля здравого смысла в нём же быть должна! А ведь ходил постоянно с каменной невозмутимой физиономией и вдруг бросил вызов армии… Нет, ну он точно сумасшедший! И чего такого особенного в нём увидел отец? Разве что его безрассудство заслуживает пристального внимания. Подумать только… Ещё вчера он сдавал экзамены вместе со всеми. Спас меня от верной гибли, кстати. Чёрт… Нет, это всё чепуха. Глупость его поступка ничто объяснить не способно.
И Микаге до сих пор допрашивают… А этот упрямец ведь ничего им не расскажет, как пить дать. Впрочем, откуда ему самому-то знать, куда сбежал Кляйн. Тот, скотина бесчувственная, и не подумал, видно, о том, что своим поступком подставил лучшего друга… Да, они ведь друзья… Грош цена такой дружбе!
И вообще они не имеют права удерживать Микаге так долго! Он наверняка ничего не знает. Неслыханно! Подозревая его, они ставят пятно на репутации семьи Оуков, ведь Микаге из семьи, что на протяжении многих лет верой и правдой служила нашему роду. Нет, я прямо сейчас пойду к отцу и потребую, чтобы Микаге выпустили! Нечего на него взваливать всю ответственность. Он не виноват, что его друг…
– Дурак, – прошептал я.
Я ещё раз взглянул на дверь, за которой уже сутки держат Микаге. Вопреки своим мыслям, я не злюсь. Я противоречу сам себе и знаю об этом. Но мне так проще…
Я собрался уже уходить, когда услышал раздавшийся за моей спиной звук открывающейся двери. Я резко обернулся и застыл, словно окунувшись с головой в ледяное озеро. Холодный страх сковал меня. Я не мог пошевелиться, не мог отвести взгляд. Ещё свежее воспоминание о смертельной опасности, что была так близко, снова дало о себе знать. Снова я увидел глаза, взгляд которых завораживал. Командующий Аянами… Красивый и жестокий человек.
Сам того не желая, я зажмурился.
В сердце что-то кольнуло. На мгновение мне показалось, что тени, всколыхнувшись, поднялись со дна моей души и заполнили меня до краёв, так, что стало невозможно дышать. Я слышал множество голосов, но не мог разобрать ни слова. Я задыхался.
Я с трудом проглотил комок, подступивший к горлу, и видение ушло. Я снова стоял в коридоре, где затихал стук каблуков по мраморному полу. Я осознал, что снова могу двигаться, лишь когда почувствовал боль. Я с силой сжимал левую руку, так что на кисти остались белые следы.
– У-ва, Ая-тан сегодня не в духе. Больше, чем обычно, – услышал я чей-то легкомысленный голос, прозвучавший над моим плечом. Я вздрогнул от неожиданности. Когда только этот парень появился? Я вспомнил, что видел его с Аянами – один из его отряда. По-моему, парень-блондин с вечно недовольным выражением лица называл его Хьюгой. Звание, если не ошибаюсь, лейтенант. Подумать только. Если бы не форма, я бы никогда в жизни, наверно, не признал бы в этом человеке военного. Чёрные очки, глупая улыбка во всё лицо. И при этом – подчинённый Аянами. Он был странным. И сейчас стоит рядом, приблизившись неслышно, улыбается. Может, даже мысли мои читает.
– Э-эх… Всё-таки иногда Ае чуждо веселье, – вздохнул он. Вдруг он посмотрел на меня. Его острый проницательный взгляд был взглядом охотника, внимательно изучающим жертву. Но мне показалось, что в его глазах было что-то ещё. Усталость? Печаль? Мне безразлично, на самом деле, да и некогда задумываться о подобных вещах – он уже испугал меня. – А ты… что здесь делаешь? – спросил он нарочито небрежно. – Может, ты друг этого отважного упрямого паренька?
Тёмно-синие глаза смотрят с насмешкой. И поделом…
– Нет. Я никогда не был другом Микаге, – ответил я. Мой голос прозвучал чётко и уверенно. Я вздрогнул. Это действительно так.
– Э-ээ, вот как, – лениво протянул лейтенант. Вероятно, что разочарование в его голосе мне лишь послышалось. – А жаль. Такой конец скучен. Это ведь неинтересно, позволить всему закончиться так, не находишь?
– Что…
– О! А вот и наш герой. Удачи, парень, я буду за тебя болеть, – лейтенант Хьюга хлопнул меня по плечу и ушёл вслед за своим командиром.
Тогда я обернулся.
И увидел Микаге.
Он был один, без сопровождения. Форменный пиджак он держал в руках, а рукава его рубашки были закатаны. Я заметил на его руках свежие шрамы, синяки, но они не были следами побоев. Микаге держал спину прямо и не опускал глаз. Но, кажется, он не видел этими глазами ничего. Абсолютно ничего.
– Микаге! – вскрикнул я и бросился к нему. – Тебе срочно нужно в медпункт.
Я попытался взять его за руки, но он отдёрнул их и, прежде чем он спрятал их за спину, я успел заметить разбитые в кровь костяшки, так, словно этими руками Микаге долго-долго колотил по каменным стенам, и ушибы на запястьях – следы от наручников.
– Нет, Шури. Всё в порядке, – ответил Микаге. Он не взглянул в мою сторону, не улыбнулся.
– Какое в порядке, когда ты на ногах еле стоишь!
– Я же сказал. Не нужно.
…Ты снова защищал его…
Я сжал кулаки.
…Ты снова жертвовал всем ради него…
Я стиснул зубы.
…Ты уже сделал выбор…
Я был обречён на проигрыш с самого начала.
– Нет! – резко сказал я. – Я отведу тебя в медпункт вне зависимости от твоего желания!
Схватив его за руку, я потащил Микаге за собой. Он не сопротивлялся. Наверно, он усмехнулся про себя. Я не смотрел в его сторону, но хотел верить в это.
Это было бы на него похоже.
В медкабинете никого не было. В помещении царил закатный сумрак. Остывшее солнце медленно исчезало, растворяясь в стремительно темнеющем небе, оставляя за собой фиолетовые и розовые полосы. Я не стал зажигать свет, сразу бросившись к шкафам с лекарствами. Их резкий запах резко ударил в нос, так что на глазах навернулись слёзы. Я не понимал, что ищу, не различал символов. Словно находясь в тумане, я услышал лишь, как скрипнула входная дверь. Я стремительно обернулся, с грохотом опрокинув полку, и все баночки и склянки полетели вниз и со звоном разбились. Осколки сверкнули, уловив последние солнечные лучи, и упали на пол, и раскрошились в пыль, когда я сделал шаг, рванув к Микаге. Я захлопнул дверь и, схватив Микаге за руку, оттолкнул его к стене, не побеспокоившись о том, что удар может получиться болезненным.
Микаге ещё хотел что-то сказать, но я его уже не слушал. В ушах гремело сердце – моё или Микаге – я не мог разобрать. Я взглянул на него, растерянного, сломленного, увидел взгляд, в котором читался немой упрёк, и это стало последней каплей. Здравый смысл, сдержанность, осознание отчаянности или бессмысленности происходящего – все подобные чувства в последний раз вспыхнули во мне и в мгновение ока исчезли. Осталось лишь безумие, ненависть, похоть. Я впился в губы Микаге, пытаясь языком проникнуть как можно глубже, желая запечатлить в памяти каждую секунду новых ощущений. Микаге пытался сопротивляться. Я не думал о том, откуда во мне вдруг появилось столько силы, но я с лёгкостью подавлял Микаге. Я прижимал его запястья к стене, не беспокоясь о боли от свежих шрамов. Я поставил свою ногу между его, задевая промежность. Голова шла кругом, так, словно я был пьян. Подчиняясь чьему-то зову внутри себя, я целовал шею Микаге, постепенно опускаясь всё ниже. Пальцами я нащупал пульс Микаге, что стучал как бешеный. Я прижался к его груди и услышал, как его сердце бьётся в безумном припадке. Я подумал, что это из-за меня. Я отпустил одну руку Микаге и сильнее надавил на его член ладонью. Прижимаясь всем телом к Микаге, я не позволял ему оттолкнуть меня. Я наслаждался каждым движением его освободившейся руки, что пыталась оттолкнуть меня, скользила по затылку, спине, стремясь ухватиться за ткань одежды. И, наконец, застыла на мгновение у моего лица и безвольно опустилась. Из груди Микаге вырвался тихий стон, показавшийся мне таким безобразным и пошлым, что я почувствовал отвращение. Захотелось вновь запечатать его губы жестоким поцелуем, вдохнуть его стон в себя. Мне мешала одежда. Мне мешала кожа.
Неконтролируемые мною эмоции, словно оголённые провода, пронзили моё тело. Дыхание Микаге всё учащалось, всё тело его дрожало. Это был последний рубеж.
Я опустился на колени перед Микаге и резко рванул молнию на форменных брюках. Тонкая ткань нижнего белья была влажной – досадная нелепая помеха. Я сорвал её, окончательно теряя над собой контроль.
– Не надо, прошу тебя, – тихо проговорил Микаге. Я испугался, услышав его голос. Но я не мог остановиться. – Шури, – назвал он моё имя на выдохе.
Даже это не может остановить меня теперь. Пусть кричит, пусть хоть охрипнет, называя моё имя! Пусть его голос сядет, и он не сможет говорить больше никогда! Пусть слёзы ослепят его глаза! Пусть собственный стон оглушит его! Пусть он станет безвольной куклой! Пусть… Лишь бы он остался со мной.
– Ты же хочешь этого, – произнёс я чужим, незнакомым мне голосом. – Так позволь же мне!
– Остановись! – закричал Микаге. – Чёрт… Ты ничего уже не изменишь. Слышишь? Ничего! Отпусти меня.
– Ты ведь хочешь этого. Хочешь же? Признай, – шептал я. – Просто закрой глаза и представь… представь, что я – он и позволь мне…
Мы сможем придумать что-нибудь вместе, мы найдём выход, и тебе не придётся больше страдать. Я готов пойти на что угодно ради этого.
Обними меня, сильно, так, чтобы защемило сердце, и оно раскололось бы… Оставь хотя бы шрам в память о себе.
...Неужели я так и не скажу тебе этих слов?
Я плакал, сидя на коленях перед ним. Не сдерживаясь, не таясь. Я с ожесточением тёр свои глаза – в них кололо и болело, а слёзы всё не останавливались. Мне казалось, что они и не остановятся теперь уже больше никогда.
– Не плачь, не стоит, – услышал я голос Микаге. Он прозвучал совсем рядом. Сорванное дыхание Микаге щекотало мои холодные мокрые щёки. Его руки нежно обнимали меня, и в ответ я вцепился в него так сильно, насколько только хватило сил. Он пах потом, сыростью, кровью, и было страшно, потому что я знал, что именно таким будет моё последнее воспоминание. Он уйдёт. Он уйдёт сейчас и никогда больше не вернётся.
Возьми меня с собой. Забери меня на другую сторону. Я пойду куда угодно, если ты будешь там. Прими мои чувства… Я прошу тебя.
Ты улыбаешься в ответ…
Уходя, ты тихо прикрыл за собой дверь. Следы твоих прикосновений медленно остывали. Я замерзал.
Мне показалось, что я вдохнул в себя все осколки стекла…
…В комнате я нашёл письмо. Твоей рукой на конверте был аккуратно выведен адрес резиденции семьи Оук.
* * *
Письмо с вежливым робким извещением о похоронах Микаге я получил так же, как и все те немногие, что были приглашены. Я был как единственным представителем студентов военной академии, так и представителем своей семьи. Отец был занят не терпящими отлагательств делами, а мать уже давно не жила в семейном особняке, из-за слабого здоровья переехав подальше от столицы к морю. По сути, среди толпы родственников Микаге я единственный был абсолютно чужим человеком. Так я думал, с нежеланием всё же появившись в особняке в назначенный день. Старший брат Микаге – Кокуё – поприветствовал меня со своей неизменной улыбкой. Лишь тени под глазами и чуть впалые щёки выдавали в нём усталость, как минимум две или даже три бессонные ночи неведенья, проведённые в ожидании хоть каких-нибудь известий.
– Я рад, что вы нашли время посетить нас, господин Шури. Микаге, уверен, тоже рад.
Мне хотелось попросить его перестать улыбаться, не делать вид, будто бы ничего не произошло, продолжать выполнять свои обязанности дворецкого, как ни в чём не бывало. Но улыбка Кокуё была так похожа на улыбку Микаге. И я подумал, что Микаге ни за что бы не захотел увидеть своих близких в трауре.
– Приношу свои соболезнования, – сказал я, склонив голову.
Кокуё кивнул. Он провёл меня в зал, где уже собрались остальные приглашённые. Первыми, кого я заметил, были младшие брат и сестра Микаге, сидящие в уголке, обнявшись, тихие, словно маленькие испуганные зверьки. Каково им сейчас?
Едва я вошёл, как меня тут же заметил отец Микаге – Кайрен и с точно такой же улыбкой поприветствовал меня. Коротко ответив, я сразу же протянул ему письмо, сказав только, что оно от Микаге. Кайрен дрожащими руками взял конверт. Он смотрел на него, поджав губы, пытаясь сдержаться, но его глаза уже наполнились слезами. Он схватил меня за руку и долго-долго держал её, без конца повторяя слова благодарности. Я сам с трудом сдерживался. В глазах нестерпимо кололо. Кайрен попросил меня остаться с ними и прочитать им всем письмо вслух после того, как официальная часть закончится. Я пытался отказаться, но он уговаривал меня, говоря, что я же почти как член их семьи. Кажется, я всё-таки заплакал. И только Кокуё вмешался, беззаботно пошутив, сказав что-то типа, будь Микаге здесь, он бы обязательно умилился бы с такого смущённого выражения моего лица. Но прочитать письмо я всё же отказался, мотивировав свой ответ словами «оно не для меня». И добавил, смягчая сказанное:
– Прошу вас, не заставляйте меня.
Кокуё, не сказав ничего больше, ушёл, уводя за собой отца, обнимая того за плечи…
Стоя у могилы, уложенной цветами белых лилий, я стремился вдохнуть в себя их запах как можно глубже. За моей спиной распахнуты двери, ведущие в гостиную, где, собрав вокруг себя своих близких, отец Микаге читает вслух его письмо. Его голос дрожит, каждое слово даётся с трудом, но почему-то вызывает улыбку. Микаге улыбается, выглядывая из-под написанных строк. Он желает им крепкого здоровья, счастья, просит их не унывать и верить в лучшее. Кокуё он желает поскорей найти хорошую девушку и завести, наконец, свою собственную семью с кучей ребятишек. Младшей сестре – Ринке – он пророчит будущее роковой красавицы, что обязательно каким-либо образом покорит весь мир. «Братику Кохаку» он завещает свой складной ножик, который Кохаку так хотел получить. Он просит его выбрать путь, что позволит ему жить ради дорогих людей. Кайрену остаются слова, заклинающие того беречь себя. Микаге не просит прощать его. Он верит в то, что они, его самые близкие люди, всё поймут. Почерк, которым были написаны его последние слова, был совсем неразборчивым…
Ветер шуршит в листве деревьев, траве, беспокоит цветы на клумбах. Он нарушает звенящую тишину, и я рад этому.
Мне часто снился один и тот же сон. Это было похоже на воспоминание. Я и Микаге сидели посреди цветущего луга. Мы играли, смеялись, и я совсем не чувствовал отвращения к нему, хотя он был лишь сыном прислуги. А ведь я постоянно задирал его и хорохорился перед ним на людях или, наоборот, избегал его, делая вид, что мы незнакомы. А он вёл себя так, словно ничего подобного не было. Для него не существовало различия в занимаемых нами социальных положениях. Мы были равны. И мне это даже нравилось. В то время мне казалось даже, что никого другого кроме нас на всём белом свете нет.
Во сне Микаге что-то рассказывал, с жаром, с восторгом, а я не помню, о чём он говорил тогда. Я не слышал его. Лишь последние его слова я помню чётко: «Однажды ты обязательно найдёшь человека, ради которого готов будешь пойти на что угодно – человека, что станет для тебя особенным».
Когда в реальности появился Тейто, я стал просыпаться в холодном поту, видя этот сон снова.
Тейто… Тейто Кляйн – особенный для тебя человек, ничего при этом не сделавший для того, чтобы стать им. На самом деле, я не мог ненавидеть его, но и относиться к нему иначе было невозможно. Наверно, я перепробовал всё, что только можно было, стремясь разрушить вашу связь, но своими отчаянными потугами я лишь укрепил её, а сам при этом только отдалился от тебя ещё больше. И Тейто в этом виноват не был, сколько бы я ни старался убедить себя в обратном. Мне бы стоило за тебя просто порадоваться и вернуться в свой мир. Тогда, раньше. Но я не сделал этого. А теперь уже поздно. Я не могу повернуть назад, не могу оступиться, не могу сдаться и уж тем более не могу принять всё, как есть.
Ведь такой конец действительно скучен.
* * *
– Отец. Я хочу вступить в отряд «Чёрных ястребов» и служить под руководством главнокомандующего Аянами.
Я бездумно улыбаюсь, говоря это. Отец откладывает ручку и смотрит на меня с недоверием.
Не смейте смотреть на меня свысока! Не надейтесь, что ваша дружба вечна! Её легко разрушить. Вы не обратите внимания, а пройдёт время, и вы забудете о том, что было! Не смейте думать, что вы лучше меня только потому, что вы есть друг у друга!
Даже сейчас, даже теперь, так же как и тогда, ты смотришь на меня с улыбкой – с этим ненавистным мне выражением.
Ненавижу. Ненавижу это чувство. Кажется, что во мне нет ничего, кроме него. Я пуст.
Пустой человек.
И пусть. Мне нечего терять. Я бросаю вам вызов. Слышите, вы двое!? Я докажу, что есть узы сильнее тех, что связывают вас. Намного-намного сильнее. Приготовьтесь. И ждите…
Название: two of me
Бета: Оками киба
Размер: драббл (786 слов)
Пейринг/Персонажи: Тейто, Михаэль
Категория: слэш
Жанр: ангст
Рейтинг: от NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: Когда у тебя нет ничего, своё одиночество ты делишь с зеркальным отражением...
Примечание: вероятно, ООС. Действие происходит до встречи Тейто с Микаге
Он приходил именно в такие вечера, когда слабый закатный свет терялся за чёрными тучами. Снова руки обмараны кровью. Чудовищно красной, липкой – чужой, проникающей под кожу и отравляющей изнутри, даря ощущение смерти, делясь агонией убитого с убийцей. Стоит лишь закрыть глаза, как случайные образы, вырванные из памяти, предстают перед внутренним взором. От вида безобразных разорванных на куски тел Тейто ощущает тошноту. И тогда всё вокруг окрашивается в чёрный и красный цвета – появляется он. Безумный, беспощадный, не знающий ни боли, ни жалости, ни слёз. Он уничтожал все преграды, смеялся над поверженными и начисто слизывал кровь с пальцев. Пальцев Тейто. Он сам, не будучи собой. Кто-то другой в его теле. Кто-то, снова и снова сладострастным шёпотом обещающий защиту, покой, и дарящий мягкие тёплые объятья... Тогда Тейто просыпался ото сна. Он открывал глаза и видел светлый потолок, окрашенный в закатные цвета, маленькую комнатку, что была его домом. За стенкой раздавались тихие неторопливые звуки – шорох неспешных шагов, тихий звон посуды, журчание воды – Курена как всегда была занята на кухне.
Всё закончилось. Можно перевести дух и сделать новый вдох...
Он победил. Он жив.
– Хозяин, вы снова грустите. Я же сказал, что сделаю всё ради вас. Вам не стоит задумываться о подобных мелочах, – прозвучал вдруг знакомый голос. В комнате, кроме Тейто, не было никого. Лишь причудливые тени.
– Это не мелочи... Это жизни людей, – прошептал Тейто в ответ им.
– Ваша собственная жизнь должна цениться вами в первую очередь. Если вы не станете беречь себя, мне придётся прибегнуть к крайним мерам. Поверьте, мне того совсем не хочется. Но ради вашего же блага...
– Почему ты снова появился?
– Вы сами всегда зовёте меня. Вы плачете и шепчете моё имя.
– Кто ты?
– Я – это Вы.
– Я?
– Да. Я обещал оберегать вас, быть вашим верным ангелом-хранителем. Вы не можете не знать моего имени. Только оно срывается с ваших губ вместе со стоном боли, полным мольбы и отчаянья.
«Михаэль...»
Подчиняясь его незримым касаниям, Тейто поднялся с кровати и подошёл к зеркалу.
– Смотрите, хозяин, как мы прекрасны, – шептал Михаэль, обжигая своим дыханием.
В зеркале во весь рост отражалось худое обнажённое тело Тейто. Оно было покрыто мелкими ссадинами, шрамами, старыми зажившими, оставившими лишь белые чёрточки на болезненно светлой коже, и свежими, лишь только покрывшимися бурой коркой.
В зеркале он был один.
Печальное зрелище.
Михаэль обнимал его со спины, обещая защиту, и слёзы отступали. Сердце продолжало колотиться в бешеном темпе, требуя внимания к снова возбуждающемуся телу. Тейто стыдливо зажмурился, чуть опустив глаза.
Михаэль поцеловал Тейто у основания шеи, отпрянув, усмехнулся и проговорил:
– Не закрывайте глаз, вам нечего бояться. Расслабьтесь и наслаждайтесь нашей красотой.
Михаэль уложил Тейто на пол, нежно проводя руками по его телу. Волна дрожи прошла по телу Тейто, заставляя судорожно глотать воздух, раскрывая рот, не произнося ни звука. Он повернул голову и увидел себя, отражающегося в зеркале. У него было опустошённое сладостной негой лицо. Оно было влажным, капельки пота стекали со лба, щёки порозовели, а рот был приоткрыт.
Красиво?
Михаэль горячим языком касался шрамов Тейто, зубами расковыривая корку на них, ловил губами капельки крови. И вкус крови Тейто ощущал на своём языке.
– Хозяин, – шептал Михаэль губами Тейто, наклоняясь к его лицу. Он целовал его глубоко, долго, не в силах остановиться. Губы были холодными, отчуждёнными, словно то стекло, и потому лишь сильнее становилось желание проникнуть ещё глубже, раскрыть все тайны, распотрошить тайники, забрать всё. Всё, что принадлежало Тейто, забрать у себя же.
Мгновение - и уже красные глаза стали зелёными, а зелёные – красными. И шёпот пошлых бессмысленных слов потонул в грохоте сердца, стук которого наполнил тело, словно кровь.
Михаэль развёл колени Тейто широко в стороны и блаженно улыбнулся, застыв на мгновение, любуясь. Тейто не мог закрыть глаза. И он видел самого себя. Лаская свой член ладонью, другой он расслаблял стянувшиеся напряжённые мышцы анального отверстия. Тейто не мог сдержать стон, но чья-то ладонь зажала ему рот.
– Потерпите, хозяин. Лишь мгновение.
Мхаэль входил долго, мучительно, больно. Мгновение было вечностью. И Тейто смотрел на себя, отражающегося в зеркале, где он изгибался от пьянящих ощущений, и сквозь болезненный хрип смеялся.
В зеркале он разрывал безлицых врагов голыми руками, утопая в чужой крови, расползающихся внутренностях. И в красных глазах не было ни тени жалости, ни боли, ни слёз. Разве что брезгливость. Отвращение.
Это Я?
– Да, лишь я один в целом мире буду любить вас. Лишь я не предам, не брошу, – говорил Михаэль чуть слышно. Его голос срывался на стон с каждым новым толчком. Он проникал всё глубже, заполняя Тейто собой. Исчезли цвета, звуки, болезненные ощущения. Чувства, острые словно клинки, пронзали его, и кроме них не было ничего. Исчез мир. Лишь один голос, словно заклиная, без устали повторял одно и то же.
– Не бросайте меня. Не прогоняйте. Позвольте остаться. Разделите со мной своё одиночество... Полюбите меня.
…Тейто открыл глаза, кончив. Влажную ладонь он вытер о простынь.
В комнате было темно. Шторы были плотно задёрнуты. Тени дрожали, отражаясь в зеркале.
Название: before this night ends
Бета: Хосино Юки
Размер: мини (1965 слов)
Пейринг/Персонажи: Фрау/Тейто, Михаэль
Категория: слэш
Жанр: ангст, романс
Рейтинг: от NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: Бывает, сны слишком похожи на реальность
Примечание: вероятно, ООС
Он мог смотреть на огонь часами, но при этом он не любил его. Огонь постоянно забирал всё, что имело для него ценность. Самые важные в его жизни люди были поглощены безжалостным жестоким пламенем войны. Всё же он ненавидел огонь, но не мог перестать любоваться им. Это зрелище завораживало его, а боль была слишком сильной, так что от неё нельзя было так просто избавиться. Наверное, он привык к ней. Привык настолько, чтобы быть готовым умереть от неё. Лучше уж от огня – сгореть дотла, рассыпаться пеплом. Уж лучше так, чем сойти с ума под влиянием Косы, раствориться во тьме, отравиться ядом прогнивших душ.
Он не почувствовал чужого присутствия, не услышал шагов, не заметил чьей-то тени рядом со своей, пока тонкие тёплые руки не обняли его сзади за шею, и голос, такой знакомый, не зазвучал над его ухом, обжигая горячим дыханием.
Да, он слишком расслабился.
– Что-то ты, Зехель, размяк. Я не могу позволить такому слабому человеку защищать своего хозяина, – в голосе архангела чётко слышалось раздражение. Он никогда не считал нужным скрывать свои чувства. Он резко отстранился, досадуя.
Фрау обернулся и со спокойной улыбкой встретил гневный взгляд Михаэля. Злился он совсем как Тейто. То же выражение лица и руки, упёртые в бока.
Фрау совсем не был удивлён его появлению. Отчасти, даже рад.
– И что же ты сделаешь? Как накажешь недостойного меня? – вместо приветствия с насмешкой бросил Фрау, отводя взгляд от Михаэля, что стал слишком похож на Тейто. – Что бы ты там себе ни думал, но предупреждаю сразу: забрать у меня Тейто я не позволю. Даже тебе, – эти слова, сам того не желая, Фрау произнёс с угрозой.
– О, побереги столь пафосные речи для своих врагов, Зехель, – Михаэль с воистину королевским высокомерием взмахнул руками, словно отталкивая от себя все мирские проблемы разом. – Можешь не утруждать себя подобными высокопарными высказываниями. Я и без них прекрасно знаю всё, что ты хочешь сказать. Ну, ничего, предсказуемость, ровно как и глупость людская - не порок, – снисходительно бросил он. – Увы, к моему глубочайшему сожалению, никто не справится с этой задачей лучше тебя, – Михаэль вздохнул и покачал головой, разводя руками в стороны.
– Хм, премного благодарен за проявленное к моей скромной особе ваше драгоценное великодушие, почтеннейший, – сухо отозвался Фрау.
– Я бы посоветовал тебе вести себя менее дерзко.
– Знаешь ли, я уже лет десять как мертвец. Раз могила меня до сих пор не исправила, то вряд ли уже найдётся в этом мире хоть что-то или кто-то, способный на меня повлиять.
– Тх, – усмехнулся Михаэль. Он обошёл диван и сел рядом с Фрау, но на расстоянии настолько большом, насколько позволяла его длина. – Сам-то веришь в свои слова? Я более чем уверен в том, что постоянный голод Косы всё ещё находится вне твоего контроля. И я абсолютно уверен в том, что тебя это беспокоит.
– Тейто я не трону, – тихо ответил Фрау. Вопреки смелым словам, он совсем не чувствовал уверенности.
– Хочу поверить, да.
Михаэль смотрел на огонь, и по его лицу мелькали причудливые тени. Некоторое время Фрау внимательно следил за ними и сам упустил момент, когда начал смотреть на лицо Михаэля, изучая каждую чёрточку, что в свете камина становилась лишь чётче. Его красные глаза горели колдовским огнём и, без всякого сомнения, пристальное внимание Фрау от Михаэля не ускользнуло. Чуть раздражённо поведя плечами, он обернулся к нему. Но первым задал вопрос Фрау.
– Зачем ты пришёл?
– Поговорить, чем не причина? – вопросом на вопрос ответил Михаэль, улыбаясь. – С Тейто ты не слишком-то откровенен. В свою очередь, мой хозяин, по непонятным мне причинам, беспокоится за тебя. Но ты ведь об этом и сам знаешь. Не слишком честно с твоей стороны, не находишь? В то время как ты знаешь о Тейто всё, он не знает о тебе ровным счётом ничего. Не подумай неправильно, мне ты совершенно неинтересен, просто я хочу убедиться в искренности твоих намерений во благо своего господина.
– Хмм, – протянул Фрау. – И что же, позволь спросить, ты хочешь от меня услышать?
– Заметь, я себя сегодня веду крайне сдержанно, чего не скажешь о тебе, – раздражённо сказал Михаэль, впиваясь пытливым взглядом в повёрнутое к нему в профиль лицо Фрау. Не прошло и секунды, как его губы исказила злорадная ухмылка. – Бессонница спать не даёт спокойно, не иначе как?
– Отстань.
– Ты же хочешь его, хочешь обладать моим хозяном. Ведь хочешь, признай это, – жарко шептал Михаэль, наклоняясь ниже к Фрау. – Расскажи мне всё. Как часто ты представляешь это? Давай же, не строй из себя святую невинность, Зехель. Кто-кто, а уж Семь духов далеки от благочестивых боголюбов. Ну же.
– Заняться нечем? – раздражённо фыркнул Фрау, пытаясь оттолкнуть Михаэля от себя. Но стоило только мельком взглянуть в его сторону, увидеть красные очаровывающие глаза, как воля покидала тело. Хотелось прикоснуться, хотелось вдохнуть запах, поцеловать, насладиться вкусом губ и обязательно посмеяться над прокушенной губой, а после поцеловать снова, на этот раз получив ответ, и играть с языком партнёра, наслаждаясь вкусом крови... хотелось... сделать что-то ещё куда менее романтическое. Но нет, он сорвётся, он не выдержит и тогда...
– Если ты беспокоишься о том, что хозяин вдруг может очнуться, то не переживай. Он спит крепко. Он очень устал. Так что можешь говорить, не боясь. Побудь хоть раз честным с самим собой. Представь, что ты на исповеди. Я выслушаю все твои секреты и никому о них не расскажу. А ты облегчишь себе душу. Ты ведь так давно не разговаривал вот так откровенно с кем-либо. Воспользуйся моей добротой.
Михаэль улыбался. Он сел в пол-оборота, закинув ногу за ногу, и сложив руки на коленке, приготовившись внимательно слушать всё, что поведает ему грешный агнец. Для Фрау подобная роль была не в новинку. Но только не перед Тейто, хотя тот и был Михаэлем.
– Ты правда хочешь это услышать? – нарочито небрежно начал Фрау. - Ну что ж, тогда я расскажу тебе.
– Представлял ли я? О, представлял. И не один раз. Их было бесконечно много, едва ли не каждую ночь я видел во сне всё в подробностях. Каждый раз видение приобретало новые детали, новые ощущения, но ни разу ещё я не досматривал сон до конца. Это страшно. И чем дальше, тем страшнее.
Но при этом я всё ещё верю в спасение, надеюсь на него. Ведь Тейто – мой персональный, чертовски самоуверенный луч света - обещал мне. Он обещал спасти меня однажды. Поглотить его душу, самую прекрасную и удивительную из всех... Я, может, и не хочу, но снова и снова видения приходят ко мне и кажутся всё более реальными.
Как это? Да как могло бы быть в каком-нибудь дешёвом романе. Я обниму его, поцелую в висок и прошепчу на ухо, что хочу его. Тейто смутится. Он будет кричать и сопротивляться, обзывать меня извращенцем и мало ли кем ещё. Но он так и не скажет категоричное «нет!», он не сможет оттолкнуть меня. Я увижу, что ему самому любопытно. Он хочет попробовать. И он позволит. Я не стану больше ничего говорить, комментировать свои действия, чтобы вдруг не спугнуть его.
Место? Что угодно подойдёт... Да хоть эта комната. Только камин будет гореть, освещая этот маленький уголок с диваном, на котором мы и устроимся... Впрочем, дальнейшее я могу продемонстрировать, – оборвал свой монолог Фрау, попытавшись вернуть на лицо усмешку.
– Нет уж, воздержись. Продолжай, не отвлекайся, – с милой улыбкой сказал Михаэль, пресекая попытку Фрау сменить тему разговора.
Со вздохом Фрау продолжил:
– Вначале я буду нежен и аккуратен. Я посажу его к себе на колени и буду целовать, попутно снимая с него рубашку, пуговица за пуговицей, медленно, не торопясь, покрывая его лицо, уши и шею поцелуями. Когда же мои руки станут гладить его обнажённую спину, он будет вздрагивать от каждого моего движения, чутко отвечая на всякий малейший жест. Его постепенно будет накрывать жар возбуждения, в то время как мои ледяные руки не дадут ему покоя, неотрывно исследуя каждый уголок его тела. Ключицы, грудь, соски, пресс, ямочка живота... Сам он будет неловко обнимать меня, боясь прижаться сильнее. Но, когда я отпряну от него, чтобы рассмотреть его лицо, он бросит на меня взгляд, в котором будет упрямство и вызов, словно без него я не посмею зайти дальше. Он снимет с меня майку, поднявшись с моих колен, распустит себе ремень, отказавшись от моего предложения помочь, он снимет брюки сам, но не рискнёт избавиться от белья. И я приму вызов. Я потяну Тейто за руку и опрокину его на диван. На его теле наверняка много шрамов. Каждый из них я буду очерчивать языком, заставляя Тейто смущаться и очаровательно ворчать. Так я буду опускаться всё ниже и ниже, пока щекотка и тяжесть внизу не заставят Тейто впервые вскрикнуть. Прежде чем он успеет опомниться, белья на нём уже не будет, – Фрау самодовольно усмехнулся. Картинка, представшая его взору, и правда была соблазнительной. Михаэль поёжился. – Но сделать ему минет, Тейто мне не позволит, требуя, чтобы я прекратил играть с ним. Честно говоря, я и вовсе не уверен, что Тейто вообще будет возбуждён. Что-что, а концентрироваться он умеет… Хмм… Тогда я сам, остановившись, избавлюсь от лишнего. Когда я буду снимать штаны, Тейто зажмурится. Или не зажмурится, – возразил Фрау сам себе. – Что он там до этого не видел?.. Тейто будет просить избавить его от всех прелюдий, но без этого никак. И сначала я просуну один палец, после два, подготавливая Тейто. К тому времени я сам уже буду возбуждён и наверняка с трудом подавлю в себе желание облизать пальцы на глазах у Тейто. Я ещё могу сдерживать себя, но знаю, что потеряю контроль в то мгновение, когда окажусь внутри него. Так и случится. Я войду в него, медленно и больно, но Тейто будет изо всех сил сдерживаться и не закричит, но дыхание его будет сорванным, хриплым. Я толкнусь вперёд, проходя глубже. Ещё глубже… Ещё… И Тейто вцепится в меня мёртвой хваткой и... это будет последним, что буду помнить Я, – сказал Фрау, сглатывая. Он замолчал. Михаэль ждал, когда он продолжит, и смотрел на его беззвучно шевелящиеся губы. Когда они исказились в горькой улыбке, он вздрогнул. – Да, тогда меня уже не будет. Потому что потом пробудится монстр. Не помня себя, я буду входить в Тейто снова и снова и ловить губами каждый его вдох, так что он начнёт задыхаться и попросит меня остановиться. Но я уже не смогу его услышать. Самое мерзкое, что может случиться в этот момент, на моих глазах навернутся слёзы. Тейто испугается, увидев их. Он попытается отпрянуть от меня, и с ужасом напополам с болью он будет выкрикивать моё имя. Тогда мои пальцы превратятся в когти, а зубы в клыки. Я вопьюсь в его плоть у основания шеи, как тот вампир, напиваясь кровью, и, чувствуя биение его души, я окончательно съеду с катушек. Он уже не сможет сопротивляться монстру. Его пальцы будут скользить по моему влажному телу, марая его своей кровью, в отчаянных попытках оттолкнуть. Я продолжу входить в него, раздирая нежную плоть до крови. Для меня исчезнет всё вокруг, и будет лишь это изгибающееся в моих руках тело, бьющееся в агонии приближающейся смерти. Последним поцелуем я вытяну из него душу, ту самую, что так желала Коса, монстр во мне… я сам. Наслаждение её вкусом станет высшим блаженством. И я продолжу входить в него, пока не кончу. Первый, второй раз… А он уже будет мёртв. Монстр догрызёт его тело, когтями разрывая его, выпуская наружу кишки. Он обглодает каждую косточку, высосет все соки, и от человека, что был Тейто Кляйном, не останется ничего. И от меня тоже не останется ничего...
Фрау глубоко вздохнул.
– Этот кошмарный, ужасный сон. Таков он будет, если свершится в реальности. Я не хочу. Это страшно. Представить подобное больно. Держать в руках растерзанное тело дорогого человека, ошмётки, что остались от него – мучительно. И страшно открыть глаза, каждую ночь страшась того, что кошмар стал явью… Такая вот исповедь. Надеюсь, я достаточно утолил твоё любопытство.
– Но это сон, Зехель. Только сон. Посмотри на меня, – потребовал Михаэль. Не дождавшись его подчинения, Михаэль взял лицо Фрау в свои руки и насильно повернул к себе, заглядывая в его глаза. – Подобного никогда не случится, ведь я убью тебя раньше, чем ты потеряешь себя. Ты сам потребовал с меня это обещание, и я его сдержу.
…В красных глазах полыхало пламя, такое же, что всегда уносило дорогие ему жизни. Оно успокаивало и обещало вечный благословленный покой.
Фрау засыпал на руках Михаэля.
Это тоже был всего лишь сон, что забудется наутро.
@темы: отп, Perfect Persons, Я - Фанат, фэндомное, 07-Ghost, "...we still believe in love...", Фанфики