"...saigo wa warau sa"
17:33
"Just do your best"
Название: "Привет, это я"Фэндом: Free!
Бета: отсутствует
Размер: миди (~ 7 400 слов)
Персонажи: Мисаки, СоМако и, традиционно, все-все-все
Категория: джен с подтекстом
Жанр: "телефонная" повседневность в пределах 1.5 локации
Рейтинг: G
Краткое содержание: "Всё началось с телефона. И изменилось тогда, когда все звуковые сигналы, что он издавал, начали вызывать у Мисаки нервную оторопь".
Примечание: в некотором роде POV Мисаки; возможный ООС и условности «во имя любви, ведь ничто не должно ей препятствовать»; в Токио только один бассейн и поэтому все туда ходят; с телефоном Макото не расстаётся даже в воде, кто-нибудь, подарите ему гарнитуру; и, конечно, «everything is connected»
От автора: текст писался к ДР Макото, так что я особенно не парилась, желая только побаловаться с любимыми героями)
читать дальшеПрипоминая события прошедших месяцев, Мисаки, сколько ни старался, не мог определить точно, когда наступил переломный момент, кардинально изменивший его окружение и его же к нему отношение.
В общем, всё началось с появления у двери в квартиру их бывшего тренера Серизавы Нао двух студентов, приехавших в столицу из провинции. Беспросветный наивняк первый и просто беспросветный второй. Впоследствии один из них стал их новым тренером. Его звали Тачибана Макото. С телосложением не замутнённого умом качка и взглядом доброй забитой собачки – сочетание, которое поначалу приводило в дикий восторг девчонок из их группы, а спустя время стало предметом рефлексии, которой Мисаки иногда предавался, вслед за вопросом всея жизни, вселенной и всего такого, что с каждым днём беспокоил его всё больше: «Что происходит?»
Слово «рефлексия» Мисаки узнал от одного из друзей Макото. У него их было много: знакомых, друзей, друзей друзей, друзей знакомых. Были даже не особенно знакомые друзья. И какой-то «Со-чан». А ещё – телефон.
Точно. Всё началось с телефона. И изменилось тогда, когда все звуковые сигналы, что он издавал, начали вызывать у Мисаки нервную оторопь.
Прежде, чем это случилось, всё, впервые за долгое время, было просто и замечательно. Была плавательная секция в бассейне недалеко от дома, были приятели и молодой активный тренер, учиться с которым было одно удовольствие.
До некоторых пор у тренера Тачибаны Макото, по наблюдениям Мисаки, было всего лишь два настроения.
Первое – обычное, оптимальное для занятий. В этом режиме Макото был спокойным и внимательным, очень улыбчивым и терпеливым. От него такого, буквально лучащегося, исходила исцеляющая благодать (что это означало, Мисаки не совсем понимал, но сказавший так бывший тренер Серизава был признанным юношеской общественностью авторитетом). Таким Макото их всех обаял. Он никогда не злился и не скупился на похвалу, находя для неё самый неочевидный повод, отчего все члены группы очень скоро начали думать, что ничего невозможного для них нет, просто потому, что они – это они. Воодушевлённые сверх всякой меры, они вовсе не замечали, как за тренировками пролетало время, и разбегались по домам с одной лишь мыслью о том, как здорово будет вернуться в бассейн снова.
Не лишённый некоторых подозрений по отношению к тренерским способностям первокурсника, Мисаки вскоре от них избавился, убедившись в том, что главную свою задачу Макото выполнил уже за пару первых занятий, убедив каждого из них в том, что плавание это очень весело. Хотя по внешнему виду его лучшего друга – Нанасэ Харуки, – который всегда выглядел одинаково, вне зависимости от того, стоял ли он на земле или плавал в воде, сделать подобный вывод представлялось Мисаки проблематичным, но сам Макото неизменно приводил в пример именно его и смотрел при этом вслед уплывающему другу влюблёнными глазами. Доброй побитой собачки, да. Выглядело до того воодушевляюще, что невольно все переняли эту его привычку. Уверившись, что Харука на фоне воды становится прозрачным, Мисаки впервые с тех пор, как попал под руководство Макото, подумал, что плавать это и правда весело.
И всё бы хорошо, но очень скоро Мисаки вынужден был столкнуться с пониманием того, что чуткий и добрый Макото был подвержен всяческим переживаниям, что неизменно отражались на его лице и поведении. Такой Макото был рассеянным, невпопад неубедительно улыбающимся. Очевидно грустный, он вызывал всеобщее сочувствие, на попытки участия не реагировал, отчего все синхронно теряли волю к жизни и приобретали соответствующие эмоциональной обстановке навыки плавания, уподобляясь сплавляемым по реке без течения брёвнам. Такой Макото заканчивал тренировки с вымученной улыбкой, извиняясь, и когда все разбегались, усаживался на скамейку и запускал пальцы в волосы. Задерживаясь, Мисаки украдкой подсматривал за ним, не без основания опасаясь возможных последствий, связанных с отчаянными попытками их тренера усложнить себе жизнь.
Не потребовалось много времени, чтобы убедиться в том, что настроение Макото было напрямую связано с Харукой. Когда у Харуки всё было хорошо, Макото пребывал в первом настроении, в противном случае – во втором. Все улучшения или осложнения транслировались через телефон.
Поначалу Мисаки был обескуражен тем, что Макото, в отличие от тренера Серизавы, был как открытая книга. «Такой милый!» – щебетали девчонки, в то время как Мисаки придерживался другого мнения. Легковозбудимость Макото внушала определённые опасения, так что Мисаки дал себе мысленное обещание приглядывать за вновь обретённым тренером, для себя всё обосновав крайне логично: не позволит он чужим проблемам встать на пути исполнения его заветной мечты.
Достаточно плачевная ситуация несколько сглаживалась активным участием в жизни Макото других его друзей, с которыми он контактировал по телефону. Некто Нагиса (вопреки всему – парень) названивал частенько и ещё чаще писал сообщения в месседжер, с функцией отключения звуковых оповещений на котором Макото всё никак не мог совладать. После того, как однажды вся тренировка прошла под аккомпанемент весёлых трелей, когда ребята не могли сконцентрироваться ни на чём другом, кроме красных ушей их тренера, Макото начал попросту телефон отключать, хотя и бросал в его сторону иногда полные беспокойства взгляды. Не зная всех подробностей наверняка, Мисаки, тем не менее, склонен был полагать, что если причины, по которым Макото иногда выглядел так, словно на его глазах пнули щенка, и менялись, так или иначе они все были связаны с одним лишь Харукой. Хотя в случайно (абсолютно точно – случайно) подслушанных телефонных разговорах фигурировали и другие имена, ни «Икуя», ни «Хиёри-кун», ни «Рин-чан-сэмпай», ни некто, кто мог быть кем угодно, «Со-чан» Макото явно так сильно не беспокоили, как один лишь Харука. На взгляд Мисаки, чем-то обременённый Харука, забредающий в бассейн не иначе как по велению некого рефлекса, ничем не отличался от себя расслабленного, разве что держался с Макото он более отстранённо. И в глубине широкой мальчишеской души Мисаки возмущало, что из них двоих Макото при этом выглядел виноватым, хотя по мнению всё того же Мисаки, ничего не делал неправильно. Он хотел сказать, что Макото ни в чём не виноват, но всё как-то подходящего момента не находилось ему об этом сообщить, да и сомневался Мисаки, что это могло хоть чем-то помочь. Но всё-таки однажды не сдержался.
– Ни в чём из того, что происходит с вашим другом, вы не виноваты, – решительно сказал он, встав перед Макото с твёрдым намерением быть услышанным.
Слабая улыбка изогнула губы Макото, придав его лицу болезненное выражение.
– Я знаю, – ожидаемо ответил он. – Но…
Что там должно было следовать за этим разбивающем сердце «но» Мисаки было не суждено узнать, потому что телефон Макото вдруг разразился агрессивной вибрацией и голос Нагисы вырвался из него раньше, чем Макото ответил на звонок.
– Мако-чан, приветики! Как ты?
Даже при минимально настроенной громкости звонкому голосу Нагисы ничего не стоило разнестись по всему залу. Мисаки отошёл назад и отвернулся, не перестав при этом чётко слышать каждое слово.
– Всё отлично, Нагиса, – не дрогнув ни единым мускулом, соврал Макото.
– Да не может такого быть! – немало ошарашил своим возгласом Нагиса и Макото, и Мисаки. – Ну, раз дело в Хару-чане, остаётся только набраться терпения. Ты справишься, Мако-чан!
– Спасибо, – обескуражено пробормотал Макото.
– Кроме этого, ты нам нужен. Мне тут Ай-чан позвонил, весь вне себя от беспокойства, жуть, сказал, что Со-чан что-то там надумал. Ты бы узнал, а?
Макото качнул головой, приложив палец к губам с задумчивым видом о чём-то размышляя, пока на другом конце провода Нагиса терпеливо молчал.
– Нет, Нагиса, – наконец вынес вердикт Макото. – Соске их тех, кто принимает решение раз и навсегда. Если он не сообщил сам, то, вероятно, счёл это правильным.
«По всей видимости, этот «Соске-Со-чан» не меньший упрямец, чем вы», – подумал Мисаки.
Казалось, тяжело вдохнувший Нагиса подумал о том же, но ответил с той тщательно отмеренной дозой смирения, способность проявлять которое явно была отличительной характеристикой каждого в их импровизированной группе закадычных друзей.
– Да, пожалуй, ты прав, – протянул Нагиса расстроено. И ещё более драматичным тоном добавил: – Прости, что побеспокоил таким пустяком.
– Это не пустяк! – горячо возразил Макото. – Это решающий шаг для Соске. Если операция… Ой.
– Ага! – восторженно воскликнул Нагиса. – Так ты в курсе!
Макото с улыбкой вздохнул, признавая поражение. Мисаки же впервые задумался о том, насколько лучшие друзья могут быть опасны.
– Соске как-то упоминал раньше, – вынужденно сознался Макото.
– Понятненько, – пропел Нагиса, но подробности выуживать не стал. – Ладно, всё будет хорошо. Мы же о Со-чане говорим, иначе и быть не может. Сам-то не кисни. Поки, Мако-чан, жди нас, скоро нагрянем, – сказал Нагиса и отключился. Прощальное «Ага» Макото произнёс уже в безжизненную трубку.
– Простите, – нарушил тишину Мисаки. – Я всё слышал.
– Ничего, – великодушно, но несколько устало улыбнулся Макото. На лице его явно читалось беспокойство.
– Кто такой этот Соске, о котором вы говорили?
– Друг, – ответил Макото, но вдруг кашлянул, торопливо исправился: – Друг друга. Знакомый. Что-то вроде… Эх… С ним кое-что произошло и теперь он надеется с этим разобраться.
Макото по привычке смотрел вдаль, явно не замечая пристального к себе внимания со стороны Мисаки. Беспрепятственно его разглядывая, Мисаки отметил и складку между нахмуренными бровями и едва заметно прикушенную нижнюю губу. И руки, что, не зная покоя, беспокойно вертели телефон.
– М-м, кхем, – Мисаки кашлянул, привлекая к себе внимание. Кивнул на трубку и нарочито небрежно спросил: – Пожелаете ему удачи?
Макото, с этими своими невыносимыми бровями-домиком, вылупился на Мисаки как на восьмое чудо света и пробормотал бессвязное:
– Мы не настолько близки…
Мисаки многого стоило не закатить картинно глаза и сдержать вздох.
«С Харукой-сэмпаем вы как будто бы очень близки, буквально неразлучные лучшие друзья, но и к нему вы тоже едва можете подступиться, когда у него проблемы», – мысленно негодовал он, вслух при этом сказав:
– С каких пор вас стала беспокоить близость с человеком, чтобы просто пожелать ему добра?
Макото на несколько мгновений замер, буквально завис. Пока система его ценностей перезагружалась и восстанавливалась, Мисаки успел усомниться в уместности своего вмешательства и подготовился извиниться, но Макото успел первым.
– Действительно, – сказал он и улыбнулся.
Открыв на телефоне месседжер, Макото набрал несколько слогов – одно слово. И буквально через пару мгновений, немало тому удивившись, получил ответ – такой же лаконичный, как и пожелание, но вызвавший на лице Макото улыбку. Одно короткое «Спасибо» этого человека сделало Макото похожим на себя прежнего. И пусть этого всё ещё было недостаточно для полной реабилитации, мысленно Масаки сделал вывод о том, что этот Соске хороший человек.
В дальнейшем, после ряда произошедших событий, ему представилась возможность услышать его голос.
Мисаки перестал обращать внимание на приобретённую привычку задерживаться в бассейне после занятий. Ожидая, когда Макото соберёт все свои вещи, он играл с его телефоном, гоняя по экрану маленькую прожорливую рыбку (Харука всё ещё опережал его по очкам), когда чужой телефон вдруг дёрнулся в его руке, а игровое поле сменилось изображением входящего вызова.
«Соске», – прочёл Мисаки, прежде чем протянул трубку обернувшемуся Макото.
Увидев на экране телефона имя, Макото удивился и разволновался настолько, что сумел протянуть ползунок ответа лишь со второй попытки.
– Привет, – услышал Мисаки незнакомый голос, хрипловатый и низкий, так словно произносимые им слова были говорившему непривычны.
– Соске! – радостно воскликнул Макото, перехватывая телефон поудобнее. – Привет! Поздравляю! Рад, что всё прошло успешно.
– Ага, спасибо, – отозвался Соске, после чего разговор на несколько секунд застопорился.
Невольно прислушиваясь, Мисаки украдкой заглянул в лицо Макото, но тот не выглядел обеспокоенным, спокойно улыбался, отвлёкшись на то, чтобы взять со скамейки свою сумку и закинуть на плечо.
«Интересно, – подумал Мисаки, – по телефону слышно, что он улыбается?»
Вновь оживший телефон заговорил голосом Соске в тот самый момент, когда Макото жестом указал Мисаки на дверь из раздевалки, нисколько не смутившись его вниманию. Мисаки торопливо схватил свой рюкзак и вприпрыжку побежал следом за вышедшим в коридор тренером.
Холодные бетонные стены множили чужой голос, отчего Мисаки было сложно поверить собственным ушам, уловившим явно ставшую мягче интонацию.
– Я слышал от Рина, что ты обо мне беспокоился.
Макото вздохнул.
– Ох, ему не следовало это говорить… – со смесью смущения и беззлобной досады пробормотал он.
– Было похоже, что он сказал это из вредности, – усмехнулся Соске. – Мне стало любопытно, что ты такого сделал, что он решил «отомстить»?
Яркий закатный свет, хлынувший на них, когда они вышли из здания бассейна, на мгновение ослепил Мисаки. Жмурясь от согревающего тепла, он слушал голос Макото.
– М-м… Назвал его «милым», может?
Не открывая глаз, легко было поверить, что раздавшийся в ответ смех был принесён ветром.
То был первый тревожный звоночек.
* * *
После всеяпонского турнира Макото приобрёл третье настроение, единодушно признанное всеми наиболее опасным, хотя и не таким болезненным, как второе. Практически постоянно Макото стал пребывать в восторженно-воодушевлённом состоянии. Такой Макото был неумолимо деятельным и изобретательным. Ребята уставали от интенсивной разнообразной работы, но никому из них и в голову не приходило жаловаться на чрезмерно воодушевлённого тренера. Девчонки подтрунивали над ним, намекая на его холостяцкую жизнь вкупе с влюблённостью в работу, чреватой последствиями. Мисаки краснел, с искренним негодованием полагая, что стыдиться подобных предположений стоило самим девчонкам. Много ли эти легкомысленные пигалицы, озабоченные рельефностью всяких поверхностей, понимали! Но Макото на беззлобные шутки реагировал с достойным удава спокойствием, отшучивался, а иногда и одаривал всех загадочной улыбкой, после которой особенно подозрительными начинали казаться все его манипуляции с телефоном, который оставался важным средством связи со всем внешним миром.
Между тем, люди из телефона Макото начали материализовываться.
Другую сторону Макото, которую он никак не проявлял в своей тренерской деятельности, Мисаки получил возможность наблюдать благодаря визитам в бассейн человека по имени Тоно Хиёри (в списках контактах подписанного как «Хиё-чан», но Мисаки полагал, что Макото не имел к этому никакого отношения). Одногодка Макото, он сначала показался высокомерным и неоправданно ёршистым. Модная стрижка и щегольские очки, подвороты на всех брюках без исключения, соответствующая манера разговора – в Хиёри было слишком много отвлекающих и раздражающих деталей. Но Макото улыбался ему так же, как и остальным, отчего Мисаки призвал себя к спокойствию и отказу от преждевременных суждений.
Плавал Хиёри кролем на спине. Мисаки не без удовольствия отмечал, что его форма не такая красивая, как у Макото или Харуки, но с тоской осознавал, что он сильнее. Тем удивительнее было однажды услышать, как Хиёри обратился к Макото.
– Как насчёт гонки? – спросил он. – Если проиграешь три раза подряд, угостишь меня кофе.
– Какое щедрое предложение, – со странной, доселе незнакомой Мисаки интонацией отозвался Макото.
– Не могу никак смириться с тем, что такой талант пропадает.
– Благодарю за заботу.
На взгляд Мисаки, назвать подобное заботой могло прийти в голову только блаженному, каковым Макото, безусловно, и являлся. Но Хиёри признавал его навыки, так что невольно Мисаки посмотрел на него иначе.
А потом Макото занял своё место на дорожке, приготовившись к старту, и взгляд, на одно мгновение мелькнувший за цветными стёклами очков, был взглядом человека, который Мисаки был незнаком.
Макото проиграл дважды, но в третий раз обогнал Хиёри на целую ладонь.
– И всё-таки ты нечто, – после того, как отдышался, сказал Хиёри. – С виду тюлень тюленем, но то и дело проскальзывает в тебе что-то такое эдакое.
– Ты говоришь это после прошедшего турнира? – уточнил Макото. Абсолютно выбившийся из сил, он, тем не менее, первым вылез из воды и протянул руку Хиёри.
– Я знаю, что говорю, – ответил тот, схватившись за ладонь Макото, вдруг показавшись меньше и слабее. – Белым медведям грозит вымирание с такими тюленями. Так уж и быть, кофе свой ты заслужил. Кстати, ты дочитал?..
После, обращая на то внимание, Мисаки начал замечать среди вещей Макото книги, которые менялись чаще, чем Хиёри появлялся в бассейне, но, определённо, все они имели к нему какое-то отношение.
– Читать в самом деле так интересно? – однажды задал Мисаки вопрос.
– Очень интересно, – подтвердил Макото.
– Интереснее, чем плавать?
– М-м, я бы не стал сравнивать… Скорее, особенность чтения в том, что оно всё делает интереснее.
– Каким образом?
– Ты никогда не читал?
– По необходимости, – уклончиво ответил Мисаки.
– Чтение расширяет кругозор, развивает воображение.
Макото сказал это так, словно Мисаки, по юношеской глупости ещё не постигший всех прелестей жизни, сосредоточенных в чьём-то словоблудии, нуждался в навязчивой помощи. Не выдержав подобного отношения, Мисаки решительно заявил:
– Я думаю, что люди, которые полагают, что одно только чтение поможет им расширить кругозор, уже обладают достаточно развитым воображением.
Этот момент выбрал Хиёри для своего появления, впервые на памяти Мисаки застыв с озадаченным выражением на лице, а затем и вовсе сложившись пополам от смеха. Подошедший следом его и других друг по имени Икуя не на шутку разволновался, глядя по очерёдности на обессиленного Хиёри, трясущегося от смеха Макото и красного как рак Мисаки.
– Господи, что произошло?! – воскликнул чуть менее громкий и намного менее кучерявый, чем Нагиса, появившийся Асахи. – Мне одному страшно от того, как он смеётся? Икуя, что случилось с твоим приятелем?
Мисаки был рад появлению Харуки, потому как тот по своему обыкновению вообще никак не выразил заинтересованности в происходящем. Прошёл мимо своих друзей и рухнул с тумбы в воду настолько выразительно, что Икуя и Асахи на время зависли с одинаково озадаченными выражениями на лицах, глядя ему вослед, прежде чем последовали его примеру.
Хиёри отсмеялся раньше, чем Мисаки успел придумать план побега. С улыбкой выдохнув, он нашёл его глазами и подмигнул.
– Чистота – лучшая красота, – бросил он с загадочным видом и прыгнул в воду. Мисаки померещилась пена на взбудораженной поверхности. Качнув головой, чтобы отогнать наваждение, он направился к раздевалке. Напоследок оглянулся, привлечённый громким голосом Асахи и смехом Икуи, но увидел лишь стоящего у бассейна Макото.
* * *
С началом летних каникул все водоплавающие друзья Макото уехали в какой-то подготовительный лагерь.
Многие ребята из плавательной секции перестали посещать занятия, разъехавшись по курортам вместе с родителями. Мисаки оказался в меньшинстве тех, кто остался. Но всё-таки Макото принял решение приостановить деятельность их кружка. Пожелав всем счастливого отдыха по окончании последней тренировки, Макото остался собирать снаряды. Мисаки ожидали его приятели, так что он вынужден был поторопиться.
Макото улыбался, прощаясь, но испытывающего дискомфорт Мисаки это нисколько не успокоило. Тогда ему случайно пришла в голову эта мысль: впервые со времени переезда в Токио Макото остался один.
На следующий день Мисаки вновь пришёл (точнее, отчего-то взволнованный, прибежал) в бассейн в то же самое время, в которое обычно проходили тренировки, и нисколько не удивился, застав Макото на месте.
– Я так и знал! – обличающее заявил он, внутренне при этом ликуя.
Макото выдержал многозначительную паузу, глядя прямо в глаза Мисаки, немало того смутив. А потом спросил:
– Поплаваем?
Мисаки не удалось расслабиться, ощущая смутное беспокойство. Всё потому, что Макото был похож на едва тлеющую лампочку.
«Вам не одиноко?» – вот что он хотел спросить.
Но потом появился Кисуми, редкий образец не плавающего близкого друга в кругу Макото, один только внешний вид которого разгонял все хмурые мысли. Похожий на ведущего какого угодно ток-шоу, он пришёл вместе с младшим братом. Последний при виде Макото буквально просиял, издалека начав приветственно махать рукой.
– Хаято! – воскликнул Макото и присел на корточки, встретив мальчишку объятьями, напрочь позабыв о том, что только минуту назад вылез из воды. – Вот так сюрприз!
– Тренер Тачибана!
Мисаки почуял неладное, в унисон с его мыслями вздохнул Кисуми.
– Ты даже мне так не радовался, – потешно нахмурился он.
Вместо ответа Хаято только одарил его счастливой улыбкой, которой оказалось достаточно, чтобы Кисуми расчувствовался.
– Ты так вырос! – восторженно воскликнул Макото, положив ладонь на макушку Хаято. – Приехал к брату на каникулы?
– Ага, – радостно отозвался тот, всё сияя и сияя. Макото и сам посветлел рядом с восторженным мальчишкой.
– Первый раз в Токио, – пояснил Кисуми. – Хочу многое ему показать. Да только, не уверен…
– Что такое?
– Любимый дядюшка завалил меня работой. Я не смогу всё время быть с Хаято.
Хаято нахмурился, но попытался изобразить лицом решимость, когда сказал:
– Ничего страшного.
– Действительно, – подтвердил Макото. – Ничего страшного. Я могу за ним присматривать.
– Правда?! Спасибо, Мако-чан! Я так тебе признателен!
Препятствовать объятиям (всё ещё мокрый) Макото не стал, но, отсмеявшись, лукаво улыбнулся.
– Ты ведь на то и рассчитывал, когда привёл Хаято сюда?
Кисуми в ответ подмигнул, а Хаято добавил:
– Я хотел увидеться…
– Вот-вот! Так и сказал! – подхватил Кисуми. – Когда я спросил, какие токийские достопримечательности он хочет посмотреть, прямо так и заявил: «Хочу увидеть Мако-чана!» Так что ты, Мако-чан, теперь токийская достопримечательность.
Всеми позабытый Мисаки тогда хрюкнул от смеха, чем и привлёк к себе внимание.
– А, точно! Хаято, познакомься, это Мисаки. Мисаки – Хаято.
Макото тогда легонько подтолкнул Хаято, вынудив его сделать шаг навстречу. Он выглядел младше на пару лет, хрупкий, с белоснежной кожей, похожий на девчонку. Но Мисаки решительно кивнул и протянул руку для рукопожатия. Сказал:
– Привет. Я люблю плавать кролем.
– А я – кролем на спине.
«А-а… Ну ясно теперь», – подумал Мисаки и улыбнулся.
– Будем знакомы.
Макото и Кисуми стояли позади с одинаково умилёнными улыбками ностальгирующих старичков. Мисаки было противно и неловко на них смотреть, поэтому он обратился к Хаято:
– Плавки взял?
– У-угу.
– Тогда поплаваем вместе. Можно, тренер Тачибана?
– Конечно!
Взяв шефство над Хаято, Мисаки отвёл его в раздевалку. Дожидаясь его, он услышал голоса Макото и Кисуми, доносящиеся со стороны автоматов с напитками.
– И каково это, воспитывать смену, м-м?
– Скажешь тоже, «смену»… Интересно. И очень волнительно. Не знаю, наступит ли однажды время, когда я перестану переживать о каждом сказанном слове, сомневаясь в его правильности.
– Похоже на тебя. Слушай, что я тебе скажу: ты на своём месте, Макото. Поэтому позволь себе поверить в свои силы. Ты справишься.
– …Спасибо.
– Кстати! Этот мальчик – Мисаки, да? Чем-то мне нашего Соске напоминает.
Услышав своё имя, Мисаки напрягся, уловив, как Макото усмехнулся.
– Значит, мне не показалось. Ты всё-таки знаешь Соске лучше.
– А вы на соревнованиях только сталкивались, да?
– В средней школе.
– Забавно, да? В конце концов, ты встретишь их всех.
– Только не маленького Хару, пожалуйста.
Слушая смех Кисуми, Мисаки пытался представить себя взрослым. Сомневаясь, впрочем, что все приходящие в бассейн подходят под эту категорию.
«Но кто же такой этот Соске?»
* * *
Кисуми с лёгким сердцем оставлял Хаято на попечение Макото (и продолжавшего приходить в бассейн Мисаки), а сам убегал на подработку и тысячу других дел. По всей видимости, он в действительности испытывал искреннее сожаление по поводу того, что обстоятельства сложились именно таким образом, иначе Мисаки не понимал, как Хаято мог относиться к этому спокойно. Преисполненный сочувствия, он однажды сказал:
– Ты так Токио не увидишь, если будешь в бассейне всё время торчать. Я бы мог показать тебе город, – Мисаки готов был поклясться, что в глазах Хаято зажглись звёзды («Тьфу ты, господи, откуда это взялось?!») – Можно, тренер Тачибана?
Осчастливленный Хаято обернулся к Макото, который выглядел едва ли не более обрадованным, непонятно отчего развеселившись. Отсутствие чёткой формулировки для испытываемых ощущений не помешало Мисаки смущённо покраснеть при взгляде на преисполненную радости улыбку.
– Отличная идея! Только я с вами пойду.
– Э?
– Нельзя вас без присмотра оставлять.
– Я местный, знаете ли.
– Вот и отлично! Заодно и мне город покажешь.
Макото буквально лучился довольством. Мисаки не сдержался.
– Вам не надо девушку искать?
– А?
– Проехали.
С Макото было хорошо, как с непутёвым старшим братом, которого у Мисаки никогда не было. Недостаток практических навыков выживания в мегаполисе компенсировался его внимательностью, терпением и добротой. Мисаки боялся потерять его вместе с Хаято в толпе, добросовестно следя за ними, но снова и снова с удивлением обнаруживал себя под непрерывной опекой. Оставив попытки понять, как это происходит, Мисаки позволил себе расслабиться, что оказалось сделать не в пример легче. А каверзный вопрос повторил и Кисуми, когда всё-таки выбрался на прогулку вместе с ними.
– Эй, Макото, хорошо, что ты обрёл смысл жизни, но молодость проходит быстро. Оглянуться не успеешь, как детишки твои вырастут, и ты останешься один.
В кафе, дожидаясь, когда принесут заказ, Макато достал телефон и, очевидно, пропустил как минимум половину из сказанного Кисуми мимо ушей.
– О чём это ты? – рассеянно отозвался Макото, не отрывая взгляда от экрана.
– Ты меня вообще слушаешь?
– Да вот сестра прислала фотографию, – не ответил на вопрос Макото. – Они выбрались на пляж.
До сих пор со скучающим видом разглядывая улицу, Мисаки встрепенулся, отвернувшись от окна.
– Ну-ка, ну-ка, – Кисуми заглянул в телефон Макото, повиснув на его плече. – Да-а, красавица она тебя. Наверняка популярная. Не успеешь и глазом моргнуть, как твоя младшая сестричка вырастет и разобьёт тебе сердце.
– Для меня она всегда будет младшей сестрой, – отозвался Макото, одарив Кисуми непроницаемой улыбкой.
– Эх, святая простота. Рин не даст соврать. Ну-ка, Хаято, Мисаки-кун, как на ваш взгляд, хорошая девочка?
Вырвав телефон из рук Макото, Кисуми продемонстрировал его сидящим напротив мальчишкам. Мисаки и Хаято соприкоснулись плечами, наклонившись вперёд. Сестра Макото была длинноволосой девчонкой с лучащимися глазами и широкой улыбкой в открытом ярком купальнике и соломенной шляпе.
– Красивая, – согласился Хаято, нисколько не выглядя при этом заинтересованным. – Мы с Ран-чан вообще часто в плавательной секции сталкиваемся.
– Правда? – воскликнул Макото. – А она не рассказывала.
Мисаки почти что успел обрадоваться, что тема сменилась, что избавило его от ответа. Но Кисуми бросил на него хитрый взгляд и Мисаки почувствовал, что краска прилила к его ушам.
– Скучают они по тебе, наверняка, – сказал тогда Кисуми, возвращая Макото телефон. – Когда собираешься родину проведать, а?
– Не знаю, – уклончиво ответил Макото. – Может быть, дождусь Хару, поедем вместе.
– Как они там, кстати? Асахи на мои сообщения почти не отвечает, а по комментариям Хиёри вообще ничего непонятно.
– Хару каждый день пишет.
«Да ладно?!» – едва не воскликнул Мисаки.
– Да ладно? – воскликнул Кисуми. – Я и вообразить не мог, что вы можете по раздельности существовать, – усмехнувшись, он с плутовской улыбкой добавил: – И Хару, по всей видимости, тоже не может. Забавно. Скажи, ты всё ещё можешь читать его мысли.
– Только когда они там есть, – невозмутимо ответил Макото.
– …Ты не мог сказать это серьёзно!
В этот момент симпатичная официантка, которой Кисуми строил глазки, делая заказ, подошла к ним с наполненным подносом. Её улыбка померкла в тот самый момент, когда пребывающий в шоковом состоянии Кисуми даже не взглянул в её сторону, а вниманием Макото вновь завладел телефон. Мисаки в очередной раз испытал неловкость за так называемых взрослых.
На помощь пришёл Хаято, который мягко улыбнулся девушке и сказал, глядя в её лицо:
– Спасибо.
Что такого особенного было в этом «спасибо» Мисаки не понял, но официантка едва заметно зарделась, кивнув. Собственно, меньшего от брата Шигино Кисуми ожидать не приходилось. Интересно, младшие брат и сестра Макото похожи на него?
За всеми этими не прибавляющими бодрости духа рассуждениями Мисаки со скуки достал свой телефон, до обидного безжизненный. В нём были телефоны родителей, пары друзей, классного руководителя и старосты. А ещё – Каору.
Хаято тогда, незаметно приблизившись, сказал:
– Обменяемся телефонами?
С Хаято, к искренней радости Макото, они и в самом деле подружились, так что Мисаки вызвался его провожать, когда настало время возвращаться в Иватоби. Вместе с Кисуми Хаято зашёл в автобус, занял место у окна и махал оставшимся на платформе Макото и Мисаки до тех пор, пока автобус не тронулся с места.
Макото тогда приобнял Мисаки за плечи, ободряюще встряхнув.
– Ты мог бы навестить его в Иватоби когда-нибудь.
– Угу.
Мисаки утёр нос рукавом. Он, конечно, мокроту разводить не собирался, но некоторые вещи происходили сами собой, когда рядом был Макото.
Набравшись необходимого для этого мужества, Мисаки готовился выпутаться из уютных объятий, когда услышал оклик.
– Йо, Макото.
Макото обернулся на голос с явно отразившемся на лице недоумением, и лишь удостоверившись в том, что уши его не обманули, радостно воскликнул:
– Соске! Какая встреча!
Мисаки выглянул из-за спины Макото и уставился на человека, который очень выделялся на фоне толпы своим ростом и телосложением, а ещё огромной сумкой, которую нёс на плече. Чтобы назвать такого «Со-чаном» нужно было обладать немалым мужеством. Личность Нагисы резко стала в глазах Мисаки ещё более влиятельной и достойной уважения.
Между тем Макото и Соске обменялись приветствиями и справились о делах друг друга. И пауза, возникшая в тот момент, когда Мисаки почувствовал на себе взгляд Соске, была одним из самых волнительных моментов, пережитых им.
Но касание широкой ладони Макото к его плечу полностью развеяло испытанную неловкость, чтобы в то же мгновение произнесённые им слова смутили Мисаки окончательно.
– Соске, познакомься, это Мисаки. У вас много общего.
Соске моргнул, чем внешнее проявление какой-либо реакции с его стороны и ограничилось.
– Э-э… – безэмоционально протянул он. И, выдержав ещё одну зловещую паузу, продолжил тем же тоном: – Помешанный на плаванье маньяк, стремящийся угнаться за другом?
Из-за ровной интонации ошарашенный Мисаки не сразу распознал в реплике обращённый к нему вопрос. А глядя в льдинисто-холодные глаза, вперившиеся в него, не различая привычной улыбки, буквально оторопел, растерявшись. Но вдруг Макото непринуждённо рассмеялся, ответив за него:
– Почти.
Произошло что-то неимоверное, но Соске усмехнулся, отчего весь его облик переменился, и Мисаки вновь пришлось смотреть на него во все глаза, чтобы различить характерные черты.
– Дело хорошее, – сказал Соске, кивнув ему, – не перетрудись только.
Справившись с собой, Мисаки кивнул в ответ. Покрепче обхватил лямку рюкзака и обернулся к Макото.
– Побегу я, Макото-сэмпай.
– Напиши, как доберёшься до дома.
– Ага. До свидания.
Добежав до подземного перехода, Мисаки не сдержался и обернулся. Соске что-то говорил, а Макото слушал. Рассмотреть он не сумел, но Мисаки готов был поспорить, что на лице его тренера была улыбка.
Мисаки видел подобную картину десяток раз.
* * *
В начале сентября график занятий был восстановлен, и Мисаки вновь начал приходить на тренировки вместе с другими ребятами, которые первое время по возвращении наперебой делились впечатлениями от отдыха. Макото не препятствовал, слушая с интересом и неизменно благодушной улыбкой. Продуктивность занятий стремилась к нулю, но Мисаки о том не переживал, пользуясь возможностью подглядеть за тренировками вернувшегося Харуки. Учителя Рюджи Мисаки узнал не сразу, не признав его в побрившемся и постригшемся молодо выглядящем загорелом мужчине. Только когда тот вновь залопотал что-то едва понятное о деликатесах с Окинавы, осознал, кто перед ним. Харука, напротив, не успев прийти в себя после летнего лагеря, выглядел немного заросшим и одичалым, но его физическая форма и техника явно стали лучше. В ущерб коммуникативным навыкам. Так что Макото вновь был вынужден вмешиваться в образовательный процесс, чтобы предотвратить возможное недопонимание, близкое к кровопролитию.
– Тебе привет от Рина, – сказал Макото однажды, когда никого кроме них и собирающегося домой Мисаки не осталось.
– М-м… – промычал Харука в ответ. – Он тебе писал?
– Да.
– А мне – нет.
– Наверное потому, что от тебя ответа бесполезно ждать.
– Если бы он установил «Прожорливых рыбок», мы могли бы переписывать в игре.
Макото прикрыл рот ладонью, подавившись смехом, Харука нахмурился.
– Ты мог бы ему позвонить, если скучаешь.
– …
– Удиви его. Ему будет приятно.
– Не хочу я доставлять ему радость.
– Так себе доставь.
На это Харука ничего не ответил, малодушно сбежав, укрывшись в воде. Макото вздохнул.
– До свидания, тренер Тачибана, – подал голос Мисаки.
– Будь осторожен по дороге домой, Мисаки-кун, – отозвался Макото, достав телефон из сумки и махнув им на прощание. Над экраном мерцал световой индикатор полученного сообщения.
Отправителем мог быть кто угодно.
* * *
Впервые Соске пришёл в бассейн вместе с Харукой. Было непохоже, что они ладят, но, впрочем, по Харуке в принципе никогда нельзя было сказать, кто из оказывающихся с ним рядом его близкий друг или враг. В этом они с Соске были похожи. Ограничивать своё общение обменом минимумом необходимой информации было для обоих в порядке вещей.
Не то чтобы это устраивало тех, с кем они общались, правда.
Соске не плавал, только наблюдал с трибун за тренировкой Харуки.
А Макото наблюдал за ним.
Если бы Мисаки не присматривался специально, то и не заметил бы.
С другой стороны, всё то внимание, которое Мисаки уделял их тренеру и его друзьям, было замечено многими.
В один из дней Каоруко огорошила его следующим предположением:
– Мисаки-кун, ты, что ли, влюбился?
Мисаки подумал, что не расслышал, но для проформы всё равно возмутился.
– Ха?
Нисколько не впечатлённая, Каоруки уточника, выразительно подняв брови:
– В тренера Тачибану.
«Ха?! А-а…»
– Да как тебе такое в голову пришло?!
– Ты на протяжении всего занятия не спускал с него глаз. Бедняжка не знал, куда себя деть. И это не первый раз.
– Глупая! Ничего подобного. Я просто… очень внимательно его слушаю.
– Ага, конечно. Особенно внимательно слушаешь ты тогда, когда тренер Тачибана ничего не говорит.
Оскорблённый до глубины души, Мисаки ошарашено молчал, что Каоруко расценила со своей женской точкой зрения определённым образом. Приблизившись к нему вплотную, прикрыв лицо ладонью, она горячо зашептала ему на ухо:
– Я тебя не осуждаю, на самом-то деле, он классный. Я даже готова тебя поддержать, если ты всерьёз настроен…
– Да нет же! – вспыхнул Мисаки, резко отпрянув. – Ты это серьёзно?! Манги перечитала, что ли?!
Каоруко только хитро улыбнулась, и тот же момент к ним приблизился обеспокоенный Макото.
– Ребята, всё хорошо?
– Так точно! – бодро отозвалась Каоруко.
– Мисаки-кун, с тобой всё хорошо?
Каоруко ехидно посмеивалась, в то время как Мисаки мечтал провалиться сквозь землю.
– Я в порядке, – получилось только недовольно буркнуть. Раздосадованный Мисаки удрал в сторону раздевалок, но голос Каоруко его всё равно догнал.
– Не беспокойтесь, тренер Тачибана, это всё муки любви.
Следом донёсся голос Харуки.
– Что с ним?
– Если это в самом деле муки любви, лучше оставить пацана в покое, – добавил тренер Рюджи. – Уж я-то знаю…
– И часто ты с таким сталкиваешься? – послышался голос Соске, обращённый к Макото.
– Я ничего не знаю о любви, понятия не имею, что делать в таких ситуациях, – покаялся тот.
Воцарившееся молчание было очень выразительным.
Нарушить его хватило духа только у Каоруко.
– Проявлять инициативу.
* * *
Ямазаки Соске действительно был близким другом общего друга Харуки и Макото. Общего друга звали Рин, но близость к нему Соске не распространялась на остальных. Но, тем не менее, появляться в бассейне, расположение которого было удобно, собственно, одному только Харуке, он начал чаще. Обычно сидел на трибунах или общался с тренером Рюджи, или Макото, реже – плавал сам.
Впервые, когда Мисаки увидел его в воде, он утратил дар речи, хотя до сих считал подобный оборот лишь красивым преувеличением. Он даже не мог сказать, что увидел что-то конкретное, не мог детально это описать. Но он запомнил ощущение мощи, безудержной силы, неконтролируемого голода, с которым Соске («Со-чан, господи…») рассекал воду. Он улыбался, когда вышел из воды, все мышцы ходили ходуном, казалось, он дрожал. Ему было мало воды, мало места, и он не мог насытиться, сознательно себя ограничивая. Мисаки не мог понять, почему он сдерживается.
А потом увидел его и Макото в раздевалке душевой. В одном полотенце, обёрнутом вокруг бедёр, Соске сидел на скамейке спиной к Макото, пока тот массажировал его плечи.
Мисаки замер, задержав дыхание, притаился за стеной. «Почему я прячусь?» – думал он, злясь на самого себя. Он был убеждён, что со стыда сгорит, если его обнаружат, при этом не находил ни единой объективной причины для испытываемого смущения. В конце концов, Макото и ему делал массаж, в этом не было ничего особенного. Тогда он переживал лишь о грядущем матче, о встрече с важным соперником, думал о Каору. А Макото сделал то, что сделал бы на его месте любой тренер, абсолютно точно.
И сейчас – в пустой раздевалке, в которой раздавался лишь редкий звук падающих о кафель капель из душевой – он лишь помогал товарищу, не более того.
Но замеченная за долю мгновения картина продолжала жить у Мисаки в голове.
– Нормально? Нигде не болит?
– Да, всё хорошо. Не переживай так сильно.
– Не хочу сделать что-нибудь не так.
– Не сделаешь, раз не хочешь. Я ведь достаточно наглядное анатомическое пособие?
– Более чем.
– Расслабься. Всё хорошо.
Мисаки показалось, что он услышал какой-то звук, типа лёгкого хлопка по руке. Выглянуть из своего укрытия, чтобы удостовериться, он не осмелился. Тем более, что раздавшийся в следующее мгновение голос Макото был едва громче шёпота.
– Соске?
– М-м?
– Ты намерен победить?
– Иначе не стоило и возвращаться.
* * *
Разгорающаяся осень окунула Мисаки в омут школьных забот и меланхоличного настроения. Он начал реже задерживаться в бассейне, а делал это и вовсе только по растерянности. Поэтому всё услышанное и увиденное едва ли мог как-то разумно трактовать.
– Это снова я, привет.
– Привет!
– Я не могу найти свою зарядку для телефона. Посмотришь у себя, а то, думаю, я мог её забыть.
– Конечно, посмотрю.
– Ладно, давай.
– Соске!
– М?
– Спасибо за вчера.
– Не за что. Пока.
– Пока.
Мисаки, поглядывая на Макото, который, в свою очередь, с задумчивым видом смотрел на погасший экран телефона, думал о том, что ему стоит прекратить подслушивать. Или сказать, наконец, чтобы Макото уменьшил громкость динамика.
* * *
В последующие дни Мисаки не видел Макото с телефоном, но книжку с правилами дорожного движения тот не выпускал из рук практически никогда.
– В воде правил нет, – мечтательно проговорил Харука, по просьбе Макото помогая ему с подготовкой к тестам.
– Действительно, – согласно добавил Макото. Очки делали его лицо выразительнее, хотя оправа и прятала «говорящие» брови, из-за чего привычные слуху интонации воспринимались иначе. – Прости, что отвлекаю.
– Не думай об этом. Мы… давно не делали ничего вместе.
– Хару!..
«Что-то грядёт», – подумал продолжающий всё слышать Мисаки.
Когда их в очередной раз навестил бывший тренер Серизава, Макото долго о чём-то с ним консультировался, а на группу Мисаки с плотоядной акульей улыбкой накинулся пришедший с ним друг – Нацуя, старший брат Икуи, заявивший:
– Сегодня тренировку проведу я!
Мисаки с ребятами не успели мысленно прикинуть, чем им это грозит, как появились сам Икуя вместе с Хиёри, утащившие Нацую в бассейн на подобие сирен ко всеобщему облегчению. Подоспевший Макото извинился за задержку и занятия возобновились.
Хиёри принёс Макото новую книгу, тот взял её со смущенной улыбкой и признался, что ещё не дочитал предыдущую.
– Прости, совсем не было времени.
– Учёба?
– Да.
– Хм-м…
В коротком вдохе было очень много всего, что Макото, по убеждению Мисаки, сознательно проигнорировал. Было очевидно, когда он отшучивался, не желая говорить, попросту не умел врать.
– Да расслабься, Макото, ты совсем неподозрительно выглядишь, – преувеличенно бодрым тоном проворковал Хиёри. – Но что ты ответишь Харуке, когда он озаботится твоим состоянием?
– К тому времени, как это произойдёт, надеюсь, я примирюсь с правдой.
В тот день, когда все разошлись, Макото плавал «вольным» вместе с Харукой до тех пор, пока не выбился из сил. После оба легли на воду и несколько минут провели, глядя в потолок.
Вот и поговорили.
* * *
В следующий раз Соске появился в бассейне безо всякой очевидной причины, аккурат перед началом занятий. Мисаки пришёл в числе первых и его присутствие рядом уже, пожалуй, никого не смущало.
Мисаки как никогда был близок к тому, чтобы подобное положение дел начало его возмущать.
«Ну что вам мешает разговаривать там, где никто не услышит?» – с тоской думал он, лениво разминаясь, мысленно ведя счёт, в надежде, что это хоть сколько-нибудь его отвлечёт.
– Честно говоря, я волнуюсь. Ты только закончил реабилитацию, а уже так интенсивно занимаешься, – сегодня Макото был необычайно агрессивен. – Если...
– Врач сказал, что это допустимо, если я буду соблюдать меру, – невозмутимый, словно что-то большое и дремлющее, Соске отвечал со свойственным ему спокойствием и ставшей недавно свойственной вкрадчивостью.
– А ты её соблюдаешь? – продолжал наступление Макото.
– Я позволяю себе сидеть здесь и бездельничать, разве этого недостаточно?
– Я думаю, тебе нужен кто-то, кто присматривал бы за тобой.
Мисаки тихо выдохнул в унисон с Соске, который сказал:
– Это предложение?
«Э-э?!»
– А?
– Я не против, если это будешь ты.
Мисаки мечтал провалиться сквозь землю. Отмотать время назад, чтобы никогда этого не слышать.
Во время занятия он не мог сосредоточиться, чем обрёк себя на насмешки Каоруко и беспокойство Макото, который вёл себя как обычно. Даже более обычно, чем то было уместно, по мнению Мисаки, с учётом того, что оставшийся в зале Соске наблюдал за ними. По окончании мучительно часа Мисаки хотелось убежать скорее, но он был недоволен собой ужасно, так что остался в бассейне навёрстывать упущенное.
Он, было, обрадовался, увидев, что Соске и Макото в зале нет, понадеявшись, что они уже ушли. Но, рано расслабившись, услышал их голоса, приблизившись к раздевалке, увидел их силуэты в конце коридора, наполовину залитого закатным светом.
Мисаки не должен был слушать, ему стоило просто зайти в комнату, принять душ, собрать вещи и побежать домой. Он представлял, как делает всё это, чтобы успокоить себя, так и оставшись стоять у двери.
– Ты и правда волнуешься обо мне…
– Это ненормально?
– Да нет, в твоём случае это в порядке вещей, пожалуй. Но всё равно странно. Твоё лицо...
– Что с ним?
Мисаки услышал улыбку в голосе Соске, когда тот сказал:
– Когда Рин проявляет заботу, то выглядит настолько забавно, что я не могу сдержаться, чтобы не подколоть его. Он милый, потому что забота его смущает. А ты выглядишь как обычно. Просто твоё обычное лицо... Понимаешь?
«Нет, не понимаю».
Мисаки попытался представить лицо Макото, его обычное лицо. Добрые глаза тёплого цвета, выразительные брови, мимические морщины у сложенных в аккуратную улыбку губ. Лицо в первом настроении. Во втором вслед за улыбкой исчезают морщинки, но появляется складка на лбу между нахмуренными бровями. В третьем – глаза горят, а у улыбки появляются десятки намного более неаккуратных, но обаятельных модификаций. Выражение беспокойства несвойственно третьему настроению, но в первых двух оно похоже. Мисаки видел его не раз, обращённым к себе. Насмотрелся уже и знал до последней чёрточки.
Обычное лицо.
«А… Кажется, начинаю понимать…»
Но каким же стало его лицо, когда Макото, выдержав продолжительную паузу, спросил:
– А так?
Мисаки сглотнул, думая, что так мог сделать и Соске.
– Так... хочется сказать, что я этого не стою и извиниться. И ещё...
Соске приблизился, прошептав что-то Макото на ухо. А потом встал перед ним, повернув его лицо к солнцу. Немного наклонился. И увидел Мисаки.
В мгновение ока Мисаки шмыгнул за дверь. Его сердце стучало набатом (ещё один красивый книжный оборот, не присущий реальности) где-то в горле, из-за чего у Мисаки перехватило дыхание. Прижавшись к двери, он призвал себя к спокойствию, убеждая себя, что другой мир, куда ему лезть не следовало, остался в коридоре.
Как бы не так.
«Да из картона эти стены что ли?!»
– Нужно проверить, как там Мисаки.
– Не нужно. С ним всё в порядке. Он только что зашёл в раздевалку.
– Только что?.. Не знал, что в тебе это есть.
– Что?
– Демонстративность.
– Ну, в тебе может и нет того, над чем я могу подшутить, но в нём, как и в Рине, есть.
– Ты не очень хороший взрослый.
– Потому что голодный.
– Поехали ко мне. Я много наготовил. Никак не могу привыкнуть, что живу один. Надеялся, что Хару навестит, но, видимо, нет.
– …Ты это специально сказал.
– Своих учеников в обиду не дам.
Обессилено рухнув на скамейку, Мисаки дрожал от смеха. С ослабленных губ вдруг сорвалось только одно слово:
– Инициатива…
* * *
Мисаки хотелось уши закрыть и убежать на другой конец зала, но избегать Макото он был не намерен, а предчувствовать опасность по телефонной вибрации ещё не научился.
Необходимый для выживания навык, определённо.
– Я же просил разбудить меня.
– Я попытался. Один раз. Пока не испугался за свою жизнь.
– Скажи, где я могу найти полотенце.
– В соседнем с футонами шкафу.
– Ага...
– Не забудь позавтракать, я всё оставил на столе. Разогрей в микроволновке. ... Соске?
– Просто задумался. Может, мне стоит переехать.
– Ха?
– К хорошему быстро привыкаешь. Ладно. Хорошего дня.
Соске отключился, но Макото не торопился прятать телефон в сумку, набирая что-то.
Естественно было задаться вопросом, какие у них отношения. Но Мисаки снова и снова напоминал себе о том, что это и так ясно. Друзья же они. А друзья разными бывают, уж на примере Макото и его окружения Мисаки это наверняка уяснил.
Между тем, телефон в руках Макото зазвонил. «Nice timing», – радостно проговорил он, отвечая.
– Йо, Макото! – донеслось из динамика. – Что стряслось?
– Привет, Рин, прости за беспокойство.
– Да какое беспокойство.
«Рин? Тот самый?»
О том самом Рине Мисаки был наслышан, но видеть или слышать его ему ещё не доводилось. Мельком он видел лишь фотографии, наслышан, впрочем, был в достаточной степени для того, чтобы считать себя более-менее осведомлённым о характере и привычках этого человека. Не сумев побороть любопытство, он прислушался.
О чём в следующую секунду очень пожалел.
– Рин, что делать, чтобы как-то обезопасить Соске?
Мисаки почти собрался с силами, чтобы утопиться в бассейне, но телефон Макото раздражённо цыкнул. Голос Рина был щедро наполнен удивительно воодушевляющим ворчанием.
– Ничего ты с ним, идиотом, не сделаешь. Как и Хару, он невменяем.
Одной этой репликой, вернувшей Мисаки веру в то, что нормальные люди, способные критически оценивать мир, ещё существуют, Рин заслужил почёт и уважение. Но Макото был неумолим.
– Чтобы вновь плавать с тобой, он может причинить себе вред.
Телефон смущённо умолк, но по доносящемуся из него шуму, было слышно, как Рин тихо бесится.
– Рин?
– Да знаю я!.. Я поговорю с ним, – сдался Рин, но фыркнул напоследок: – Ты невыносим.
Макото хихикнул. Мисаки подумал, что никогда раньше он так не радовался своей «невыносимости».
– Я хотел позвонить его старшему брату, но потом подумал, что мне пришлось бы слишком многое ему объяснять.
– А мне ты объяснить ничего не хочешь?
– Ты готов выслушать?
– Да, – ответил Рин, но в треске и шуме помех вдруг воскликнул: – Нет, нет, чёрт, нет! Избавь меня от этого. Блин. Найди себе девушку, в конце концов!
Макото продолжил быть невыносимым и слишком радостно улыбающимся.
– У меня большая семья, много друзей, – сказал он. Заметил Мисаки и подмигнул ему, продолжил, как ни в чём не бывало – И дети. И Хару. Я не уверен, что кто-то согласится на такие отношения.
– И Хару, точно, – пробормотал Рин сквозь разобравший его смех, завидно заразительный. – Как он, кстати? А то ведь отвечает через раз и всегда не вовремя. Засранец.
– Скучает по тебе, – ответил Макото.
Мисаки посмотрел на него с осуждением.
– …Вольная жизнь на тебя плохо влияет, знаешь? – раздосадовано пробормотал Рин.
– Не перестаю об этом думать. Спасибо, что ответил, Рин. Это важно.
– Да уж, я понял. Береги себя.
– И ты.
Отложив телефон, Макото ошарашил Мисаки, вдруг закрыв лицо руками. Он громко выдохнул, хотя изданный звук больше был похож на вой, склонился над коленями. Упавшие волосы открыли отчаянно красные уши, увидев которые Мисаки сам ощутил охвативший его жар жгучего смущения. Он хотел уйти, самое время, оставить Макото в покое, ему нужно прийти в себя. И самому Мисаки тоже.
Он успел сделать ровно один шаг, но слабый голос, который он ни при каких обстоятельствах не мог проигнорировать, догнал Мисаки.
– Мисаки-кун…
– Тренер Тачибана?
Мисаки обернулся. Макото сложил локти на коленях, спрятав за ними лицо. Приподняв его, он улыбнулся Мисаки.
– Что мне ещё сделать?.. – спросил он.
– Эм, в смысле… кому ещё позвонить?
Макото обессилено затрясся от смеха. Осознав, что сказал, Мисаки и сам захихикал. Так бы они и психовали на пару, если бы звонкий голос Каоруко не достиг их.
– Мисаки-кун! Тренер Тачибана! Что насчёт плаванья?
Макото и Мисаки переглянулись, точно заговорщики. «Эй, я не с вами заодно!» – хотел возмутиться Мисаки, но Макото успел первым:
– Уже идём!
Мисаки улыбнулся, глядя в спину Макото.
Разумеется, он был на его стороне.
* * *
Холодный ноябрьский ветер, встретивший Мисаки и Макото у ворот, заставил обоих вздрогнуть. Мисаки поглубже спрятал руки в карманах куртки, ускорил шаг, уткнувшись в шарф, не заметив, что Макото остался позади. Обернулся лишь тогда, когда мимо прошла большая тёплая тень, которую Макото назвал по имени.
– Соске.
– Рин дал добро.
– Ч-что?
– Сказал, что всё будет нормально, если ты будешь за мной приглядывать.
– И что это значит?
– Это значит, что я буду рядом.
Мисаки отвернулся прежде, чем видимая им картина стала напоминать фрейм из какой-нибудь сёдзе-манги. Понадеялся, что они и сами как-нибудь разберутся.
«Вы уж постарайтесь, тренер Тачибана», – подумал Мисаки, усмехнувшись.
Махнул рукой на прощание и пошёл домой.
* * *
За последнюю пару месяцев Мисаки чётко уяснил для себя две вещи. Первая: телефоны здорово упростили людям жизнь. И вторая: инициатива – двигатель прогресса.
Он достал телефон, открыл список контактов, нажал на кнопку вызова.
Пока шли гудки, время словно бы остановилось.
После чего из ожившей трубки раздалось неуверенное:
– Алло?
Мисаки глубоко-глубоко вдохнул и вдруг понял, что нужные слова давным-давно жили на языке, ожидая своего часа.
– Привет, Каору! Это я, Мисаки.
@музыка: OLDCODEX - "Clean out"
@темы: отп, Perfect Persons, Я - Фанат, "...we still believe in love...", FREE!, Фанфики
16.11.2018 в 12:41
16.11.2018 в 12:55
Ага) И я додала сама себе хд
16.11.2018 в 13:40
16.11.2018 в 18:12