"O Fortuna"

[Ria Yue]

Судьба жестока
И пуста,
Ты — вращающееся колесо
Несчастий,
И тщетно благополучие,
Оно всегда разлетается на части,
Тайно судьба
Настигает всякого,
Но я играючи поворачиваюсь
Незащищенной спиной
К твоим злодействам
...
И все плачут вместе со мной.

из Purple Haze Feedback

Хорошая история для эпилога. В ней от лица Фуго подводят черту под всеми произошедшими событиями, подытоживая их. Мне понравились все флешбеки, упоминание знакомства Фуго со всеми другими членами группы Буччеллати — додали, а то мне было мало) Раскрытие Фуго тоже пришлось мне по душе. Я отказывалась считать его предателем и тут так логично обосновали его поведение) И он тоже переродился вместе со своим стандом, подобно Джорно, стал лучше. Горько представлять, что ему пришлось пережить и как он себя чувствовал. Но финальные абзацы действуют как бальзам. Слова сделали хорошо


По цитатам — очень интересное описание Джорно:


— Когда ты впервые увидел Джорно, что ты подумал?

— Подумал?

— Даже скорее «почувствовал».

— Хм. — Фуго терялся с ответом. Ему казалось, что Шила И видит его насквозь: она бы сразу же поняла, посмей он солгать, поэтому он сказал правду: — Нам было мало о нём известно, поэтому… Нам было сложно о нём судить, так сказать. Думаю… в тот момент мне показалось, что его манера поведения, когда он появился перед нами впервые, могла быть воспринята как слабость, но у меня было смутное ощущение, что в нём был большой нераскрытый потенциал, которому ещё предстояло проявить себя. Ну, это то, что мне пришло на ум в тот момент. Тогда мы просто думали, что это очередной новичок, которого привёл Буччеллати.

Шила И выглядела так, как будто в историю Фуго ей слабо верилось. После долгой паузы, она всё же заговорила.

— Однажды Джорно сказал мне: «Ты считаешь, что я честный человек, потому что ты сама честная».

— М-м?

— Я задала Мисте тот же самый вопрос. Он ответил, что при первой встрече ему показалось, что Джорно — счастливчик, каких мало, и он принесёт удачу их группировке. Ты понимаешь, к чему я клоню?

— Кхм…

— Миста всегда был любимчиком Фортуны, да? Когда люди смотрят на Джорно, они видят что-то настолько необъятное, что они не в силах воспринять картину и находят в нём лишь самих себя. Они тонут в водовороте его силы и в итоге не могут увидеть ничего, кроме своего отражения.


Один из оригинальных персонажей новеллы — Канноло Муроло — интересный мужик)


— Иногда ты ведёшь себя очень осторожно, а иногда так, как будто тебе безразлично, что с тобой будет. Я бы сказал, что ты хорошо умеешь приспосабливаться под ситуацию, но больше похоже на то, что ты перестаёшь думать после того, как решение уже принято. И это невзирая на то, что сомневаться в своём выборе бывает очень полезно для выживания…


Мне после ДжоДжо снова захотелось в Италию. Обязательно в Неаполь. И на Сицилию.


— Уверен, что ты пытаешься делать «правильный» выбор, но все эти попытки лишь ещё одно доказательство того, что ты идёшь неверным путём. — Он говорил, как учитель, терпеливо разъясняющий что-то нерадивому ученику. — Все сицилийцы прекрасно знают, какова жизнь. Возможно, богатенькому мальчику из Неаполя сложно будет понять, что я сейчас скажу, но… Жизнь по сути своей несправедлива. Ничего в ней не идёт так, как ты планировал, тебе просто нужно это принять. Ты никогда ничего не добьёшься, если не поймёшь эту простую истину. Даже если никто тебя не понимает, если события идут не таким образом, как ты ожидал, — прими это. Срываться на окружающих — это непростительно. Эта привычка мешает тебе во всём. Она когда-нибудь тебя убьёт. — Он на мгновение замолк, а затем продолжил: — Мы, сицилийцы, очень большое значение придаём тишине. Тишине… и смирению. Только эти две вещи даруют истинную надежду. Пытаясь подстроить окружающий мир под свои желания, ты ничего не добьёшься. Фортуна никогда не жалеет таких, как ты. Не бывает никакого единственно «правильного» выбора, Фуго. Каждый раз, когда ты пытаешься найти то «верное» решение, ты совершаешь ошибку. Неважно, как сильно ты стараешься отбросить в сторону эти абстрактные идеалистические идеи и думать одной только головой, ты едва ли приближаешься к своей цели и на шаг. Сны и реальность не так уж сильно и отличаются: реальность вокруг тебя — лишь очередная иллюзия.


И это


— Такова сила его станда.

— Нет. Дело было не в этом. Его станд сработал на мне только потому, что я сама подумала об этом. Я не могу сражаться с человеком, если знаю, что он более «прав», чем я. Это мой предел — но в этом мире столько вещей, про которые нельзя однозначно сказать, правильные они или нет. Если бы я когда-либо оказалась в ситуации, где мне нужно было решать, предать кого-то или нет… Не думаю, что смогла бы заставить себя оставаться верной.

Глаза Фуго расширились от удивления.

— Что? Что ты сейчас сказала?

Она не ответила.

— Я почти договорила. Я поклялась отдать свою жизнь за Джорно. Я знаю, что он более «прав», чем сам Бог, но если я когда-то не буду с ним согласна, то я не смогу ничего сделать. Всё, что мне останется, — это побег.


И последнее


Джорно стоял прямо перед ним. Его тень упала на Фуго, и тот поднял заплаканные глаза, встречаясь с ним взглядом.

— Полшага, — сказал Джорно. — Если ты не можешь сделать шаг вперёд, то я сделаю полшага навстречу тебе. Всё зависит только от твоего решения, но если горе тянет тебя к земле, то позволь разделить это бремя с тобой.

Фуго почувствовал, что, наконец, понял, почему Бруно доверил этому юноше свою жизнь — и почувствовал своим сердцем, а не разумом.

— Джо…

Его ноги дрожали так сильно, что, казалось, вот-вот рассыплются на кусочки. Фуго наклонился и, опустившись на одно колено, ухватился за руку Джорно. Тот снова заговорил своим мягким голосом:

— Всё, что мы можем сделать для тех, кого потеряли, — это двигаться вперёд. Это наш долг. Мы должны упрямо шагать, несмотря ни на что, хвататься за любой проблеск надежды, если он может помочь нам пережить трудности, которые встретятся нам на пути.

Фуго не переставал дрожать. Он склонил голову и мокрыми от слёз губами коснулся тыльной стороны ладони, сжимаемой им.

— До самой своей смерти я буду верно служить твоей мечте. Пожалуйста, прими моё тело, моё сердце и мою душу. Это — моя надежда и моё будущее.

Лицо Фуго было чистым, а его клятва была абсолютной правдой.

— Я твой, Джоджо. Наш Джоджо…