"...saigo wa warau sa"
Немного ненависти– Ну так скажите мне: эти хорошие люди, если они получат свое «немного больше» – чего они захотят потом?
– Еще немного больше.
– Совершенно верно. Потому что такова природа людей. Причем их «немного больше» придется отнять у кого-то другого, и этот кто-то другой будет отнюдь не в восторге. Недовольство жизнью невозможно устранить, так же как невозможно устранить темноту. Задача правительства, видите ли, состоит в том, чтобы свалить недовольство на тех, кто менее всего способен заставить тебя за это расплачиваться.
– Я бы сказал, это было больше похоже на соревнование на звание шлюхи года, а?
– Настоящий парад мудаков.
Мой блестящий план состоял в том, чтобы начать читать новую трилогию в момент выхода её завершающей части, так чтобы не пришлось сталкиваться с полным тоски осознанием, что я ни черта не помню о персонажах и сюжете. Я очень мало помню из «Первого закона», вот прям угнетающе мало, скажем прямо, следовало бы напомнить себе о Земном Круге посредством прочтения «Лучше подавать холодным», «Героев» и «Острых краев», но это слишком много. Я утешаю себя тем, что помню главное: каким творцом является Аберкромби.
Жёстким, саркастичным, безжалостным, но подкупающе честным и самоироничным, в чём-то даже добрым – каким-то образом именно редкие добрые черты в его персонажах приобретают особое, по-настоящему ценное сияние. К жестокости в исполнении Аберкромби привыкаешь, но в моменты, когда он говорит для разнообразия что-то хорошее, остаёшься с этими словами один на один, весь какой-то пристыженный и уязвлённый.
Я сохранила множество цитат и, пожалуй, ими и ограничусь, сведя количество сопроводительных слов к минимуму. Речь идёт о первой книге всё-таки, рано делать какие-то выводы касательно персонажей, сюжета, их общего развития, всё ещё может очень круто измениться. Клевер, в предпоследней главе совершивший то, что он совершил, не даст мне соврать)
Основной действующий квартет представляет собой следующую дивную компанию: неблагонадёжный кронпринц Орсо («Почему бы не попробовать найти себе дело, которым ты мог бы гордиться? Тебе не приходила в голову такая мысль?» – «Приходила, и оставалась там на целые дни. Но в таком случае мне придется его делать, а ведь это так утомительно!»), безжалостная предпринимательница Савин («Меня ведь предупреждали. Вас не заботит ничего, кроме денег». – «Что за неуместный пафос! К тому же, это уже давно пройденный этап. Теперь меня не заботят даже деньги. Но как иначе я смогла бы вести счет?»), одарённая непрошенным даром ведьма Рикке («Для девчонки, пытающейся проникать взглядом сквозь туманы грядущего, ты напрочь упускаешь то, что находится прямо перед тобой. <...> Жди, пока люди покажутся тебе плохими, и ты поймешь, что ждала слишком долго») и грезящий подвигами и славой воин Лео («Я не могу сейчас отступить, – говорил Лео, весь такой насупленный, поцарапанный и прекрасный. – Как я буду выглядеть?»)
Одна из замечательных вещей в книге – то, как эти четверо взаимо дополняют друг друга, между ними могли бы упрочниться крепкие дружеские узы, если бы не море противостоящих этому обстоятельств, придуманных щедрым злым гением автора. Не единожды мне хотелось вскинуть руки, причитая «Ну зачем ты так?!» Ответ, впрочем, известно: так надо. Так надо, чтобы не забывать о том, что мир книги никакая не сказка, и в ней всё, что может пойти плохо, идёт плохо, оборачивается наихудшим сценарием –
– Но вы, ваше высочество, освободили Вальбек. Вы подавили кровавое восстание.
– Я окружил город, после чего плотно позавтракал. Потом обсудил с повстанцами условия сдачи, после чего плотно пообедал. Принял их капитуляцию, после чего плотно поужинал. А на следующее утро, поднявшись с постели, обнаружил, что большинство моих пленников уже повешено. Сам виноват: надо вставать пораньше.
– Я потеряла в Вальбеке множество вещей, мастер Корт. Несколько инвестиций и нескольких партнеров, симпатичную портупею и несносную, но очень умелую визажистку. Кроме того, я потеряла там терпение. <...> Вы расстроили меня. А я сейчас в таком настроении, когда мне хочется ломать вещи, которые меня расстраивают. Ломать так, чтобы их было уже не собрать обратно.
– Оставь все это.
– Что оставить?
– Раздоры, – ответил ее отец, и внезапно у него сделалася ужасно усталый вид. – Недовольство. Вражду. Поверь человеку с большим и горьким опытом: мщение – это просто пустой сундук, который ты зачем-то решил тащить на себе. Под тяжестью которого тебе придется гнуться все дни твоей жизни. Каждый раз, сводя счеты с противником, ты только наживаешь себе двух новых.
– То есть ты хочешь сказать, что я должна просто забыть то, что они говорили? То, что они сделали?
– Ничего забывать не надо. У меня полным-полно воспоминаний. – Ищейка похлопал вокруг себя по воздуху, словно в тени притаилась невидимая толпа. – Они меня осаждают, эти ублюдки. Старая боль, старые сожаления. Друзья и враги, и те, что были серединка наполовинку. Их так много, что на всех жизни не хватит… Ты не можешь выбирать, что тебе вспоминается. Но ты можешь выбирать, что тебе с этим делать.
Он печально улыбнулся, глядя в стол.
– Придет время… и все это нужно будет отпустить. Чтобы вернуться в грязь без лишнего багажа.
– Проклятье, мама! Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты была довольна…
– Слушай то, что тебе говорят. Учись у тех, кто знает больше тебя. Будь храбрым сколько душе угодно, но не будь опрометчивым. И прежде всего – постарайся, чтобы тебя не убили, черт подери! Ты всегда прекрасно знал, как сделать, чтобы я была довольна, – просто предпочитал быть довольным сам.
Кроме этих персонажей в книге есть главы от лица Вик и Броуда – у первой работа на инквизицию и пара беспризорников под крылом, а у второго – военные наколки за былые заслуги и жена с дочерью, о которых ему нужно как-то заботиться. Плюс – Клевер. Он для меня, правда, совершенная загадка)
Пока мне сложно делать какие-то выводы или делиться симпатиями. Меньше всего опасений вызывает Орсо – с ним в книге были очень клёвые моменты, и я верю, что он может ещё лучше, только страшно за него немного.
Савин обещает превращение в безумную суку и это меня совсем не вдохновляет.
Рикке слишком сама себе, чтобы хоть как-то её оценивать.
Лео же просто груда красивого мяса с минимум мозгов, а ещё гомофоб с ярко выраженной латентностью – за него и неловко и обидно, очень жаль, что он попал в лапы Савин.
Ну да я сказала, что не буду загадывать)
Остальное уже сказано не единожды многими другими читателями: новая трилогия – продолжение истории Земного Круга, заложенного «Первым законом», новые герои – дети старых героев, новый мир – порождение мира старого. Сюжет – со множеством многообещающих ответвлений. Радость на улице любителей дарк-фэнтези? – Определённо. Только назвать это фэнтези (во всех отношениях) язык не поворачивается.
ещё цитаты– Тебе нужно быть поспокойнее, мой друг.
– Или что, старик?
– Или ты в конце концов неизбежно загрустишь, а ведь мир и без того достаточно мрачное место, чтобы добавлять к нему еще одну унылую гримасу, не правда ли?
– Что ты делаешь?
– То, чем стоило бы заняться нам всем. – Клевер прикрыл глаза. – Провожу время, дожидаясь своего момента.
– В чем разница между тем, чтобы проводить время, и тем, чтобы просто терять его?
Клевер не видел необходимости снова открывать глаза.
– В результате, женщина! В результате.
– Но… ты осталась невредимой?
Рикке сунула Лео под нос оба кулака и принялась перечислять, отгибая пальцы:
– Меня морили голодом, били, на меня ссали, в меня стреляли, меня травили собаками, меня угрожали отдать трахнуть борову, я спала под висельником, едва не свалилась в ущелье, убила молодого мальчишку, и к тому же пару раз обосралась. Ты знаешь… – она пожала плечами, наклонив голову набок и подняв плечи почти к самым ушам, – скажем так, я надеюсь, что на следующей неделе будет поспокойнее.
Люди любят считать красоту каким-то природным даром, однако Савин твердо верила, что красивым может стать почти любой, если будет усердно трудиться над этим и потратит достаточно денег. Вопрос заключался лишь в том, чтобы подчеркнуть то, что хорошо, замаскировать то, что плохо, и, не жалея себя, впихнуть получившееся среднее в наиболее впечатляющую конфигурацию. Практически то же самое, что и в бизнесе.
– Ты когда-нибудь перестанешь меня доставать?
– Это не я, это твоя совесть.
– О да, конечно. Ты просто снабжаешь ее боеприпасами.
– Вам следовало бы заняться бизнесом.
– Не уверена, что мне хватит безжалостности. Инквизиция мне больше подходит.
И в этой игре… в общем, порой бывает необходимо найти какой-то компромисс. Мы ведь все на одной стороне, в конечном счете, верно? Мы все ищем лучший мир, такой, в котором мы все будем равны?
– Что-то ты кисло выглядишь, Желток. Думаешь, эта задача ниже тебя?
– Э-э…
– Поверь, любая задача, какую я могу перед тобой поставить, будет значительно выше тебя. Добудь для ребенка чертову курицу, а после этого я хочу, чтобы вы с ним сходили к Вальбеку под белым флагом… у нас ведь есть белый флаг, Танни?
Танни пожал плечами:
– Намотать любую рубашку на палку, и дело с концом.
– Итак, сперва курица, потом рубашку на палку, и отправляйтесь к первой попавшейся баррикаде. Скажите им, что кронпринц Орсо очень хотел бы потолковать с ломателем Мулмером. Скажите, что я готов к переговорам. Что мне прямо-таки не терпится начать с ними переговоры. Что я испытываю к переговорам такое же чувство, какое жеребец испытывает к кобыле.
Приложил кончики пальцев к губам, едва не послал ей воздушный поцелуй. Вовремя опомнился, осознав, насколько смехотворно это выглядит. Потом все равно послал – черт с ними со всеми! – и опустил полог.
– Видите ли, наставник, вся прелесть того, чтобы быть кронпринцем, состоит в том, что ты можешь сколько угодно болтать, выпрашивать, обещать и хвастаться, и все должны тебя слушать. Однако у тебя никогда нет власти действительно сделать что-нибудь.
– Знаешь, в чем твоя проблема? – спросил ее отец с тем успокаивающим видом, который неизменно только бесил ее еще больше.
– Знаю! Это лживый мудозвон Лео дан Брок!
– Ты расположена ставить людей так высоко, что потом им ничего не остается, кроме как падать…
– Меня это постоянно беспокоит, – подтвердила Изерн, кивая. – То, как девчонка меня боготворит.
– …и когда это происходит, то падать им приходится высоко и больно.
– Вы верите в Бога, верно?
– О да. Несомненно.
– Мне казалось, он ни в какую не одобряет насилие?
– Если он так твердо против него настроен… – Зури улыбнулась, загнув ноющие пальцы Броуда поверх монеты и ласково потрепав получившийся кулак, – …зачем ему было создавать таких людей, как вы?
* * *
Проблема с миромЯ думала, а не написать ли что-нибудь промежуточное о своих впечатлениях от персонажей, но вот уже неделя прошла, ни строчки не написано, так что, видно, не судьба – остаёмся в пассивном ожидании развязки, уже качественно так испортив себе состояние предвкушения спойлерами)
– Но должна же быть справедливость! Разве не так? Люди должны видеть, что справедливость торжествует. Разумеется! Иначе что же… какое же это тогда получится правосудие?
Верховный судья Брюкель оскалился, словно испытывал физическую боль:
– Ваше величество. На таком уровне. Подобные концепции становятся… подвижными. Правосудие не может быть жестким. Не железо, а скорее… желе. Оно должно формироваться. Согласно более высоким соображениям.
– Но конечно же, именно на таком уровне – на высочайшем уровне! – правосудие и должно быть тверже всего! Оно должно предоставлять людям нравственную опору! Не может же все диктоваться одной… целесообразностью?
Потерявший терпение Хофф посмотрел в дальний конец стола:
– Лорд Байяз, возможно, вы могли бы…
С усталым вздохом Первый из магов наклонился вперед, сцепив пальцы и вперив в Орсо взгляд из-под тяжелых век. Это был вздох пожилого школьного учителя, которому предстоит в очередной раз объяснять прописные истины очередному поколению тупиц.
– Ваше величество, мы здесь вовсе не для того, чтобы исправлять неправды мира.
Орсо уставился на него:
– Разве нет? Тогда для чего же?
– Чтобы обеспечить себе пользу от них, – бесстрастно ответил Байяз.
цитаты– Что говорить, им уже удалось подстроить голосование по вопросу возможного выхода города из состава Союза! Оно состоится через месяц!
Собравшиеся старики принялись соревноваться в проявлениях патриотического негодования – зрелище, породившее у Орсо желание выйти из состава Союза самому.
– Хочешь порадовать девчонку – тащи ей букет цветов. Хочешь порадовать короля Севера – тащи мешок с головами.
– Наблюдение грустное, но от того не менее верное, – отозвался Клевер.
– А мне цветы не по вкусу, – заметила Шолла.
– Вот как?
– Никогда не понимала, в чем смысл их дарить.
– А нет никакого смысла. В этом и смысл.
– Вот чем хороши ножи, – сказал Клевер. – Во-первых, они дешево стоят, во-вторых, имеют множество применений. В то время как мечи стоят как черт знает что и годятся лишь для одного дела – того самого, которого любому человеку стоит избегать.
Гринуэй ответил презрительной гримасой эпических масштабов, отчего, подумал Клевер, стал еще более, чем когда-либо, похож на жопу. Свою природу не спрячешь. То же, несомненно, относилось и ко всем остальным в этом зале.
Что до лояльности – это не больше чем уловка тех, кто обладает властью, чтобы заставить тех, кто ею не обладает, действовать вопреки собственным интересам.
– У Лео всегда было большое сердце.
– Мне иногда кажется, что он мог бы поменьше пользоваться сердцем и побольше головой, – вполголоса проговорила Савин, наклонившись к ней.
– Зачем ему голова, если у него есть ты? А вдруг ему придет какая-нибудь идея, которая тебе не понравится?
– И то верно.
– Я подумала, если уж ты все равно страхолюдина, зачем останавливаться на полдороге?
– С какой стати ты так решила? – Его бесцветные брови слегка сдвинулись. – Все, что я в тебе вижу, – это силу и мудрость. На мой вкус, так нет ничего прекраснее.
Рикке моргнула. Ей нравилось думать, что она нынче стала такой умной, что ее уже не пронять никакой лестью, но надо было признать: он таки отыскал слабое местечко.
Изерн наклонилась к ней, прикрыв одной ладонью рот:
– Сдается мне, этот парень просто находка!
– Не шути такими вещами, Орсо, это ниже твоего достоинства.
– Я начинаю думать, что ниже моего достоинства нет ничего.
– Такой прием не столько говорит о достоинствах гостя, сколько говорит гостю о достоинствах хозяина, – закончил Клевер.
Нижний, казалось, вконец запутался.
– Чего?
– Стур притащил сюда всех этих говнюков, чтобы показать, какой он крутой, – пояснила Шолла.
– А-а! Чего ж ты сразу не сказал?
Клевер вздохнул:
– Потому что у меня есть специальная девочка, чтобы переводить с моего на полудурочный.
– Я хочу тебя… поблагодарить, – проговорил Лео. Было трудно найти нужные слова, но он должен был попытаться. – За то, что ты был мне таким добрым другом. Таким терпеливым и верным, и… Я ведь знаю, что бываю немного… эгоцентричным.
Юранд коротко фыркнул.
– Я просто надеюсь, что ты знаешь, как я люблю…
Это слово внезапно почему-то показалось опасным. Но Лео не мог придумать другого подходящего.
– …Всех вас, – поспешно закончил он, махнув рукой в направлении двери, из-за которой слабо доносилось рычание борющихся друзей. – Гловард – моя совесть, Йин – моя храбрость, Антауп – мое обаяние, а ты – мой…
– Обвиняющий перст?
– Я хотел сказать «здравый смысл». Я знаю, от скольких несчастий ты меня удержал. Может быть, ты думаешь, что я не замечаю или что не испытываю благодарности, но… в общем, я замечаю и испытываю. Просто… наверное, мне гораздо проще принимать похвалы, чем раздавать их. Ты всегда был рядом. – Лео скривился. – Не уверен… что могу сказать то же самое о себе.
– Конечно, можешь. – Юранд отвел взгляд, и его ресницы затрепетали. Как если бы он пытался сморгнуть набежавшие слезы. – В жизни есть те, кто ведет, и те, кто следует, мы все это знаем. Я готов пойти за тобой в ад, Лео.
– Впрочем, быть говнюком – это преступление, которое скрывает в себе собственное наказание.
Словно для того, чтобы окончательно добить Савин, ее муж встречал разбушевавшуюся стихию широкой улыбкой, не обращая внимания на стекающие по лицу струи. Ничто не доставляло ему такой радости, как простые физические препятствия, с которыми можно мужественно бороться и героически преодолевать.
– Мои поздравления, – произнес Танни, двинув Фореста кулаком в плечо. – Вам надо завести себе маршальский жезл или что-нибудь в этом роде.
– Я только-только сшил себе генеральский мундир!
– Ну в этом на меня не рассчитывайте, – сказал Орсо. – Лорд-маршалов я могу создавать из воздуха, но мундиры стоят денег.
– Но в мире слишком много таких вещей, о которых стоит пожалеть, – закончила она. – Никакой жалости не хватит, если тратить ее на людей, которые ведут себя как мудаки.
– Может, было бы разумнее обращаться с ним малость почтительнее, – пробурчал Йин.
– Я уже пытался вести себя разумно, – отрезал Лео. – Мне не понравилось.
Много лет назад, когда его только произвели в сержанты, он думал, что офицеры знают ответы на все вопросы. Потом, получив офицерский чин, он думал, что все ответы у генералов. Когда король Орсо сделал его генералом, он думал, что ответы у Закрытого совета. И вот теперь, будучи лордом-маршалом, он наконец узнал это наверняка: ответов не было ни у кого.
Хуже того. Их вообще не было.
Единственное, что оставалось, – это смошенничать и действовать так, будто они у тебя есть. Не выказывать страха. Не выказывать сомнений. Как оказалось, командование – это обман. Нужно как можно шире и глубже распространить среди своих людей иллюзию, будто ты знаешь, что делаешь. Распространять иллюзию и надеяться на лучшее.
И он сам вытащил меч. Похоже, момент был самый подходящий. Он носил этот меч сорок лет, с тех самых пор, как его произвели в сержанты. Ни разу не обнажал его в бою, просто не приходилось. Хороший солдат должен уметь маршировать. Соблюдать дисциплину. Быть веселым и жизнерадостным. Иногда от него требуется оставаться там, где он есть. Сама необходимость драться находится где-то в самом низу списка.
Орсо надеялся ощутить какое-то удовлетворение при виде бедственного положения своих былых противников, насмехавшихся над ним со скамей Открытого совета. Однако главным образом он чувствовал пустоту, раздражение и легкое разочарование оттого, что не чувствует ничего более существенного. Словно все сильные эмоции, запасенные на целый год, были потрачены им в ходе сражения в одном расточительном выплеске.
* * *
Мудрость толпыВсе битвы истории – это не сражения между правыми и виноватыми, но между правдой одних людей и других. Зло – не противоположность добра; это то, как мы называем представления других о добре, когда они различаются с нашими.
Итак – какие эмоции я испытывала в процессе чтения книги, завершающей трилогию с многозначительным названием «Эпоха Безумия»? Всякие. И этот факт уже сам по себе о многом говорит. Так, например, последнюю четверть или чуть меньше того я дочитывала, натурально пылая от негодавания. Будь у меня бумажный экземпляр, я бы снова и снова швыряла его в стену, и это даже не сильное преувеличение) Поэтому, да, – повествование захватывает, финал вышел очень динамичным, насыщенным, эмоциональным, всё классно. Я не помню этого о первой трилогии, о «Первом законе». Возможно, что продолжение вышло более попсовым (ну, насколько может быть попсой книга в жанре дарк-фэнтези). Написавший уже так много, маэстро повторяется, маэстро даже стал предсказуемым (ну, насколько можно предсказать количество и качество испытаний, что выпадет каждому из персонажей), но маэстро держит марку. И мне претит звать его «маэстро», я просто всё еще негодую, пока это пишу хд
Прежде чем начать спойлерить о событиях и вовлечённых в них персонажах, отмечу парой слов, к чему стоит готовиться потенциальному читателю, который только планирует взяться за эти книги. Готовьтесь к худшему – и вы не будете разочарованы. Маниакальная страсть автора давать героям то, что они заслуживают, может не единожды застать вас врасплох, если вы привыкли к тому, что после дождя бывает радуга. В книгах Аберкромби в целом и непосредственно в этой трилогии в самой частной частности дождь размывает дороги, превращая их в грязь, смывает все ориентиры и путает принципы. Если же вам показалось, что где-то мелькнула радуга, не обольщайтесь – это ненадолго. Автор безжалостен, но автор честен. Увы. Мне самой очень хотелось, чтобы хоть раз он воспользовался правом демиурга сотворить чудо и подарить кому бы то ни было лучшую участь. При этом в процессе чтения понимаешь, что лучшей участью в отдельных случаях может быть только смерть. Она, по крайней мере, гарантирует избавление.
– И что, здесь все время вот так?
– Более или менее.
– Как им вообще удается что-то сделать?
– Они ничего и не делают.
В отношении же событий, что имеют место быть, автор предоставляет возможность проследить весь процесс подготовки и свершения полноценной революции. Лично мне это доставило больше удовольствия, чем я могла предположить. Иногда случались такие эпизоды, когда мне хотелось урчать и довольно причмокивать. На всяких ужасах и мерзостях, да, коих очень много. Потому что я не верю, что революция может быть другой, что можно обойтись одной дипломатией, без кровопролития и жестоких репрессий. При этом я верю, что большинство мечтающих о революции слабо себе представляют, что они от неё ожидают или к чему стремятся. Возможно, быть циничным попросту легче, чем быть верующим и преданным какой-то высокой идеи. Ну да это дискуссионный философский вопрос, один из многих, какие сам автор поднимает в своей книге. Рассуждать об этом интереснее, когда есть непосредственный предмет приложения своих умственных усилий (а ещё – компания и выпивка). Вся трилогия даёт немало пищи для ума. Кто-то проникнется больше, кто-то – меньше, суть в том, что такого добра тут навалом. Но персонажи всё равно интереснее) И дальше я буду говорить о них со спойлерами.
Невозможно взобраться высоко, не ступая по головам других, а она всегда хотела взобраться на самую вершину. Каким пустым это все казалось сейчас! Там ничего нет, на этой вершине, кроме долгого падения вниз.
Наши герои –
бескомпромиссный блюститель воинской чести с горящим сердцем Лео;
беспринципная самовлюблённая деловая женщина и отменная стерва Савин;
безнадёжный прожигатель жизни кронпринц Орсо.
засранка с сомнительным даром видеть сомнительное будущее Рикке.
Такими они предстают вначале, но большинство претерпевает сокрушительные перемены к финалу. Никто из них не святой, все они заслуживают порки и порицания, что и происходит. События закручиваются, захватывают героев, перемалывают их между жерновами стихийных событий – и вот уже сделаны неправильные выводы, совершены неверные шаги, но машину, запустившую Великую Перемену, уже не остановить.
Как им удалось настолько основательно разрушить все, чего они достигли? Его беспечности или ее амбициозности в одиночку на это не хватило бы. Однако, смешавшись, словно два химических реагента, сами по себе, может быть, лишь слегка ядовитые, в сочетании они дали нестабильную взрывчатую смесь, отправившую к чертям их собственные жизни вкупе с тысячами других.
Сначала разберусь с самым раздражающим меня фактором, вызывавшим во мне наибольший процент ненависти при прочтении, – Савин, дочка печально прославленного инквизитора Глокты (которого я тоже никогда не любила). Так вышло, что она сразу мне не понравилась, и в последующем пренебрежительное к ней отношение только усиливалось. Не было надежды, что она не переживёт канон – уж слишком сучка хитрая и увёртливая, умеющая любые неудачи оборачивать в свою пользу. Я понимала, что это глупо, злиться на придуманного персонажа, но мне было так обидно хд Даже когда её подвергали испытаниям, когда она оказывалась в невыносимых условиях, даже тогда я думала, что этого недостаточно, чтобы я была довольна. И все моменты, где она проявляла женскую слабость, где рефлексировала над своими ошибками, признавая все свои отвратительные стороны – во всё это я попросту не верила, потому что следом за любым трепетным откровением следовала «понюшка жемчужной пыли». Тьфу-блядь-гадость. Таки при всём этом Савин идеальный персонаж для такой книги, для описанных событий, великолепный таракан. Эх, если бы она хоть капельку, хоть самую малость, стала лучше в финале… Право слово, мне было бы хотя бы чуточку легче с ней смириться, если бы ей чисто символически оторвали какую-нибудь конечность. Вот как Лео, например.
Вряд ли можно сказать, что она когда-либо его по-настоящему любила, но прежде в нем было много качеств, которыми можно было восхищаться. Он был щедрым, честным и храбрым. Она же хотела, чтобы он стал более безжалостным. Более амбициозным. Более расчетливым. Она вылепила его по своему подобию – и теперь обнаружила, что прежним он нравился ей гораздо больше.
Ничего не могу поделать со своими симпатиями – за Лео мне было всего обиднее. Да, он был дурачком с самого начала, и его положительными качествами пользовались все, кому не лень. Сам Лео при этом жаждал подвигов и тешил уязвлённое самолюбие преувеличенным чувством собственной значимости. Весь такой из себя сияющий и благородный петух. Простофиля, но гордый; безрассудный, но смелый; опрометчивый, но обаятельный. Потерпевший сокрушительное поражение в финале второй книги, чудом (вот, кстати, да, чудо!) избежавший повешения. И страшно обозлившийся после этого. Поэтому за его превращением в мстительного жестокого калеку я наблюдала с таким мрачным удовлетворением, наслаждаясь моментами, когда его безумие удивляло других, кто непосредственно приложил руку к его обращению. Когда воцарился хаос Великой Перемены, он умудрился стать политиком – поразительное достижение, на мой взгляд. Он научился говорить красивые слова, не веря в них, он при этом остался харизматичным полководцем. Увы, только на это он и оказался годен. И мне жаль только того, что на его стороне, пусть там Юранд и целая армия, всё же мало тех, кто мог бы его морально поддержать, похвалить, поблагодарить, а не просто воспользоваться. Ведь Лео было нужно так мало – всего-то признание близких людей. Не получив его, он нацелился на весь белый свет, но я не могу его винить, учитывая что автору хватило жестокости сделать из него калеку.
Было бы здорово, если Лео мог подружиться с Орсо, но другие люди снова и снова вбивали между ними клин, и пропасть всё ширилась и ширилась. И единственное, что я могу поставить в вину Орсо – несмотря на свою мудрость, он не смог оказаться шире этой пропасти.
Я был ленив! Я был тщеславен! Я был мелочен, как моя мать, и нерешителен, как мой отец. Я мог бы сделать что-то хорошее, но мне было не до того. Я мог бы добиться мира, но был слишком занят любовью. Я мог бы сделать Союз замечательным местом! Если бы не был так безнадежно пьян…
Осознав ответственность и свои возможности, Орсо мог бы сделать очень много хороших вещей, но, предпочитая заниматься самобичеванием, он сделал очень мало. Но зато заручился поддержкой верных людей, что выручали его снова и снова. Орсо классный и больше остальных может претендовать на роль положительного героя в этой истории. Правда, его добрые качества, в конце концов, сыграли ему злую службу. Прояви он меньше милосердия, казни Лео тогда, когда это следовало сделать, и всё могло сложиться иначе, более благоприятно для него (хотя, конечно, сложно в это поверить). Но Орсо предпочитал не мелочиться, видя картину в целом и, пожалуй, верно её оценивая, – он не питал иллюзий касательно мира, но он был способен приложить некоторые усилия, чтобы сделать его хоть капельку лучше. Опять же – не успел, слишком поздно всё осознал.
Я долго не могла определиться со своим отношением к Рикке, потому как её линия была обособлена от других – она вела войну за объединение земель Севера под своим флагом. И одержала яркую победу. И не то чтобы сильно пострадала при этом, в отличие от всех прочих героев. Точнее, правильнее будет сказать, что её страдания завершились намного раньше, так что события, в которых она участвовала, не воспринимались, как трагичные или драматичные. Поэтому, отчасти, они были менее интересны. Ну, опять война на Севере, вот это да, экая невидаль. Но у Рикке свой шарм, своя мудрость и хитрость. Она не глупее Савин, не уступает Орсо по обаянию, а с Лео у неё общее прошлое. Она как будто бы в чём-то даже имба (на фоне прочих), пусть и ей не чужды моменты слабости и именно ей выпало решать, чем закончить один из финальных конфликтов. Ей тоже было тяжело, но этим откровенно сложно проникнуться)
– Банкет? – Изерн покрутила на языке незнакомое слово. – Разве это не когда люди, гм… идут посрать?
Трясучка закатил к небу единственный глаз.
– Это когда люди пьют и танцуют и лгут друг другу. Они делают вид, будто устраивают это для веселья, но на самом деле для того, чтобы тот, у кого есть власть, мог показать, как много у него власти.
Изерн сощурила глаза.
– То есть они там в самом деле срут, просто на головы друг другу.
– Завтра они главным образом будут срать на мою, – вставила Рикке. – А я буду рассыпаться в благодарностях, превознося отличный цвет и консистенцию их дерьма, и спрашивать, не найдется ли у них для меня пары лишних какашек.
В книге был момент, очень яркий, насыщенный, динамичный, когда мне даже подумалось, что вот он – хэппи энд! близок момент, когда все друг друга поймут, простят и заживут счастливо. Ага. За этим «славным» моментом следовало ещё четыре сотни электронных страниц. Угадайте, чьи надежды опять не оправдались?)
Ещё три персонажа, от лица которых были описаны события, – Вик, Броуд и Клевер, но они сайдкики, о которых мне особо нечего сказать да и не сильно хочется) Хотя Клевер в своей упрямой нейтральности был очень хорош) Утомительной в своём стремлении служить и в любой ситуации вспоминать некоторые лагеря была Вик. Броуд же просто инструмент, который ни к чему не стремился и ничего в итоге не достиг, что тоже жаль, конечно, но кто ему виноват.
Все персонажи книги совершили одну роковую или несколько ошибок, за которые им пришлось немало заплатить – кто-то больше, кто-то несправедливо меньше. Не всё было гладко и в логике повествования, были и самоповторы, были вотэтоповороты, вызывавшие ничего кроме «фе», но не могу не признать, что было увлекательно. Эмоции, которые я испытывала при чтении, были в большинстве своём неприятными, но сильными, поэтому читать было интересно. И, судя по всему, интересно многим, может даже самому автору, поэтому он оставил пару закладок на будущее, в котором технический прогресс, что-то магическое вопреки ему и снова море крови. Пока мне ничего такого не хочется, но придёт время – и я наверняка вернусь в этот дивный мир – снова с верой в лучшее в ожидании худшего.
ещё цитатыНаверное, впервые в жизни ему не терпелось увидеть свое будущее – может быть, даже схватиться с этой мерзкой тварью и заставить ее принять такой облик, какой желает он.
– Мне представлялось что-нибудь наподобие, э-гм… «Мы почитаем самоочевидными следующие факты…»
В среде великих мыслителей мгновенно возникли возражения:
– Как это? Не может быть ничего самоочевидного!
– Претенциозно! Самонадеянно!
– Сама идея плоха.
– Ужасная первая строчка.
– Нижний, поскольку ты являешься автором этих трупов, мне кажется вполне справедливым, если ты их и похоронишь.
– Ну вот, – пробурчал тот, убирая секиру. – Черт возьми, неблагодарная это работа – убивать людей.
– В каком-то смысле только на это и надежда, не так ли? – отозвалась Шолла.
Клевер мотнул головой Хлысту:
– Ты будешь ему помогать.
– Я-то что сделал? – пискнул паренек.
– Ничего, просто ты самый молодой и бестолковый и тобой легче всего помыкать. Так что давай, принимайся за дело.
Хлыст печально кивнул, признавая очевидную справедливость сказанного.
И тут, совершенно неожиданно, выяснилось, что самой по себе перемены недостаточно – что ты должен меняться к чему-то. Проблема в том, что стоит только попытаться действительно привести эту чертову штуку в действие, придать ей форму конкретной системы, где помимо прибылей существует и цена, где помимо выигравших есть и проигравшие, – в общем, девять десятых населения внезапно понимают, что Великая Перемена это не совсем та перемена, которой они хотели, и что в таком виде она им на хрен не нужна.
Когда я был мальчишкой, быть патриотом значило целовать флаг и делать вид, что любишь короля. Теперь это вдруг стало означать, что ты должен плевать на короля и иметь плохую мебель. Нужно внимательно следить за текущими изменениями в определениях. Оказаться непатриотичным может быть ужасно. Оказаться патриотичным, но как-то по-своему, может быть фатально. Думаю, я могу признаться вам, как старому другу: с тех пор, как произошла Великая Перемена… я только и делаю, что боюсь.
– Я делаю наброски. Для картины.
Вик нахмурилась, поглядев на костер, на оборванные фигуры, греющие руки у огня, на сжигателей, выволакивающих жителей из зданий, на констеблей, опустошающих погреб, который оказался банком.
– Вы хотите это нарисовать?
– Будущие поколения могут не поверить, что это когда-то происходило. – Выдув струйку пара, она сдула с лица прядь светлых волос и вернулась к своим зарисовкам, зашуршав углем по бумаге. – И тогда это может произойти снова.
Вот вам, пожалуйста: люди говорят, что хотят справедливых правителей, а в результате всегда выясняется, что им больше по душе, когда всем заправляет какой-нибудь ублюдок. Наверное, так для них привычнее.
– Давно пора, – буркнул Нижний, одобрительно кивнув.
Сразу можно понять, что ты ввязался во что-то сомнительное, если это получило одобрение Нижнего.
Любовь и ненависть – это роскошь. Поэты говорят, что это все якобы от сердца, но я говорю: нет. Это ложь, которой мы кормим сами себя. Это выбор, который мы делаем сами. Но вот страх – это инстинкт! Страх, похоть и голод – они универсальны!
– Они в ужасной форме, бедолаги, – откликнулся Лео. – Голодные, усталые, замершие, обнищавшие. И, прежде всего, им все осточертело. Осточертели сражения, осточертела Судья, осточертела вся эта треклятая затея.
Улыбаясь, он повернулся обратно к Форесту.
– В общем и целом, я бы сказал, что они готовы к реставрации монархии.
Савин нравилось думать, что она изменилась. Однако кому же не понравится, когда перед ним встают на колени?
Она оставила их стоять ровно настолько, чтобы они поняли, что она может оставить их стоять так весь вечер. Потом улыбнулась своей самой милой улыбкой:
– Не глупите, ради всего святого! Прошу вас, поднимайтесь.
– И эти два года ты постепенно склоняла меня в нужную сторону. Ты же знаешь, любовь, которая дается легко, не стоит и гроша. Еще несколько лет, и я, может быть, буду любить тебя так же, как я люблю моих братьев!
Изерн повернулась в седле и бросила взгляд на Скофена со Скенном, в изумлении взиравших на огромные, серые от сажи здания.
– В смысле, в целом ты будешь меня игнорировать, а заметив, станешь обращаться с нескрываемым презрением?
– Вот именно!
Это утешает – когда говоришь себе, что где-то в мире есть какая-то большая правда. Что где-нибудь в горах есть старый мудрый ублюдок, которого надо только отыскать, и он скажет тебе все ответы. И тогда у тебя больше не останется ни сомнений, ни сожалений. Но насколько я знаю, все совсем не так просто. Правильно, неправильно… все зависит от твоей позиции. Каждое твое решение для кого-то хорошо, для других плохо. А если ты вождь, ты не можешь делать только то, что хорошо для тебя и тех, кого ты любишь. Тебе приходится искать наилучший вариант для наибольшего количества людей. Или наихудший для наименьшего. Так пытался поступать твой отец, а у него не было волшебного глаза, который бы видел, чем все кончится.
Сомнения и сожаления – это цена того, что ты отбрасываешь тень на земле. Единственные, у кого их нет, это мертвые.
– Еще немного больше.
– Совершенно верно. Потому что такова природа людей. Причем их «немного больше» придется отнять у кого-то другого, и этот кто-то другой будет отнюдь не в восторге. Недовольство жизнью невозможно устранить, так же как невозможно устранить темноту. Задача правительства, видите ли, состоит в том, чтобы свалить недовольство на тех, кто менее всего способен заставить тебя за это расплачиваться.
– Я бы сказал, это было больше похоже на соревнование на звание шлюхи года, а?
– Настоящий парад мудаков.
Мой блестящий план состоял в том, чтобы начать читать новую трилогию в момент выхода её завершающей части, так чтобы не пришлось сталкиваться с полным тоски осознанием, что я ни черта не помню о персонажах и сюжете. Я очень мало помню из «Первого закона», вот прям угнетающе мало, скажем прямо, следовало бы напомнить себе о Земном Круге посредством прочтения «Лучше подавать холодным», «Героев» и «Острых краев», но это слишком много. Я утешаю себя тем, что помню главное: каким творцом является Аберкромби.
Жёстким, саркастичным, безжалостным, но подкупающе честным и самоироничным, в чём-то даже добрым – каким-то образом именно редкие добрые черты в его персонажах приобретают особое, по-настоящему ценное сияние. К жестокости в исполнении Аберкромби привыкаешь, но в моменты, когда он говорит для разнообразия что-то хорошее, остаёшься с этими словами один на один, весь какой-то пристыженный и уязвлённый.
Я сохранила множество цитат и, пожалуй, ими и ограничусь, сведя количество сопроводительных слов к минимуму. Речь идёт о первой книге всё-таки, рано делать какие-то выводы касательно персонажей, сюжета, их общего развития, всё ещё может очень круто измениться. Клевер, в предпоследней главе совершивший то, что он совершил, не даст мне соврать)
Основной действующий квартет представляет собой следующую дивную компанию: неблагонадёжный кронпринц Орсо («Почему бы не попробовать найти себе дело, которым ты мог бы гордиться? Тебе не приходила в голову такая мысль?» – «Приходила, и оставалась там на целые дни. Но в таком случае мне придется его делать, а ведь это так утомительно!»), безжалостная предпринимательница Савин («Меня ведь предупреждали. Вас не заботит ничего, кроме денег». – «Что за неуместный пафос! К тому же, это уже давно пройденный этап. Теперь меня не заботят даже деньги. Но как иначе я смогла бы вести счет?»), одарённая непрошенным даром ведьма Рикке («Для девчонки, пытающейся проникать взглядом сквозь туманы грядущего, ты напрочь упускаешь то, что находится прямо перед тобой. <...> Жди, пока люди покажутся тебе плохими, и ты поймешь, что ждала слишком долго») и грезящий подвигами и славой воин Лео («Я не могу сейчас отступить, – говорил Лео, весь такой насупленный, поцарапанный и прекрасный. – Как я буду выглядеть?»)
Одна из замечательных вещей в книге – то, как эти четверо взаимо дополняют друг друга, между ними могли бы упрочниться крепкие дружеские узы, если бы не море противостоящих этому обстоятельств, придуманных щедрым злым гением автора. Не единожды мне хотелось вскинуть руки, причитая «Ну зачем ты так?!» Ответ, впрочем, известно: так надо. Так надо, чтобы не забывать о том, что мир книги никакая не сказка, и в ней всё, что может пойти плохо, идёт плохо, оборачивается наихудшим сценарием –
– Но вы, ваше высочество, освободили Вальбек. Вы подавили кровавое восстание.
– Я окружил город, после чего плотно позавтракал. Потом обсудил с повстанцами условия сдачи, после чего плотно пообедал. Принял их капитуляцию, после чего плотно поужинал. А на следующее утро, поднявшись с постели, обнаружил, что большинство моих пленников уже повешено. Сам виноват: надо вставать пораньше.
– Я потеряла в Вальбеке множество вещей, мастер Корт. Несколько инвестиций и нескольких партнеров, симпатичную портупею и несносную, но очень умелую визажистку. Кроме того, я потеряла там терпение. <...> Вы расстроили меня. А я сейчас в таком настроении, когда мне хочется ломать вещи, которые меня расстраивают. Ломать так, чтобы их было уже не собрать обратно.
– Оставь все это.
– Что оставить?
– Раздоры, – ответил ее отец, и внезапно у него сделалася ужасно усталый вид. – Недовольство. Вражду. Поверь человеку с большим и горьким опытом: мщение – это просто пустой сундук, который ты зачем-то решил тащить на себе. Под тяжестью которого тебе придется гнуться все дни твоей жизни. Каждый раз, сводя счеты с противником, ты только наживаешь себе двух новых.
– То есть ты хочешь сказать, что я должна просто забыть то, что они говорили? То, что они сделали?
– Ничего забывать не надо. У меня полным-полно воспоминаний. – Ищейка похлопал вокруг себя по воздуху, словно в тени притаилась невидимая толпа. – Они меня осаждают, эти ублюдки. Старая боль, старые сожаления. Друзья и враги, и те, что были серединка наполовинку. Их так много, что на всех жизни не хватит… Ты не можешь выбирать, что тебе вспоминается. Но ты можешь выбирать, что тебе с этим делать.
Он печально улыбнулся, глядя в стол.
– Придет время… и все это нужно будет отпустить. Чтобы вернуться в грязь без лишнего багажа.
– Проклятье, мама! Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты была довольна…
– Слушай то, что тебе говорят. Учись у тех, кто знает больше тебя. Будь храбрым сколько душе угодно, но не будь опрометчивым. И прежде всего – постарайся, чтобы тебя не убили, черт подери! Ты всегда прекрасно знал, как сделать, чтобы я была довольна, – просто предпочитал быть довольным сам.
Кроме этих персонажей в книге есть главы от лица Вик и Броуда – у первой работа на инквизицию и пара беспризорников под крылом, а у второго – военные наколки за былые заслуги и жена с дочерью, о которых ему нужно как-то заботиться. Плюс – Клевер. Он для меня, правда, совершенная загадка)
Пока мне сложно делать какие-то выводы или делиться симпатиями. Меньше всего опасений вызывает Орсо – с ним в книге были очень клёвые моменты, и я верю, что он может ещё лучше, только страшно за него немного.
Савин обещает превращение в безумную суку и это меня совсем не вдохновляет.
Рикке слишком сама себе, чтобы хоть как-то её оценивать.
Лео же просто груда красивого мяса с минимум мозгов, а ещё гомофоб с ярко выраженной латентностью – за него и неловко и обидно, очень жаль, что он попал в лапы Савин.
Ну да я сказала, что не буду загадывать)
Остальное уже сказано не единожды многими другими читателями: новая трилогия – продолжение истории Земного Круга, заложенного «Первым законом», новые герои – дети старых героев, новый мир – порождение мира старого. Сюжет – со множеством многообещающих ответвлений. Радость на улице любителей дарк-фэнтези? – Определённо. Только назвать это фэнтези (во всех отношениях) язык не поворачивается.
ещё цитаты– Тебе нужно быть поспокойнее, мой друг.
– Или что, старик?
– Или ты в конце концов неизбежно загрустишь, а ведь мир и без того достаточно мрачное место, чтобы добавлять к нему еще одну унылую гримасу, не правда ли?
– Что ты делаешь?
– То, чем стоило бы заняться нам всем. – Клевер прикрыл глаза. – Провожу время, дожидаясь своего момента.
– В чем разница между тем, чтобы проводить время, и тем, чтобы просто терять его?
Клевер не видел необходимости снова открывать глаза.
– В результате, женщина! В результате.
– Но… ты осталась невредимой?
Рикке сунула Лео под нос оба кулака и принялась перечислять, отгибая пальцы:
– Меня морили голодом, били, на меня ссали, в меня стреляли, меня травили собаками, меня угрожали отдать трахнуть борову, я спала под висельником, едва не свалилась в ущелье, убила молодого мальчишку, и к тому же пару раз обосралась. Ты знаешь… – она пожала плечами, наклонив голову набок и подняв плечи почти к самым ушам, – скажем так, я надеюсь, что на следующей неделе будет поспокойнее.
Люди любят считать красоту каким-то природным даром, однако Савин твердо верила, что красивым может стать почти любой, если будет усердно трудиться над этим и потратит достаточно денег. Вопрос заключался лишь в том, чтобы подчеркнуть то, что хорошо, замаскировать то, что плохо, и, не жалея себя, впихнуть получившееся среднее в наиболее впечатляющую конфигурацию. Практически то же самое, что и в бизнесе.
– Ты когда-нибудь перестанешь меня доставать?
– Это не я, это твоя совесть.
– О да, конечно. Ты просто снабжаешь ее боеприпасами.
– Вам следовало бы заняться бизнесом.
– Не уверена, что мне хватит безжалостности. Инквизиция мне больше подходит.
И в этой игре… в общем, порой бывает необходимо найти какой-то компромисс. Мы ведь все на одной стороне, в конечном счете, верно? Мы все ищем лучший мир, такой, в котором мы все будем равны?
– Что-то ты кисло выглядишь, Желток. Думаешь, эта задача ниже тебя?
– Э-э…
– Поверь, любая задача, какую я могу перед тобой поставить, будет значительно выше тебя. Добудь для ребенка чертову курицу, а после этого я хочу, чтобы вы с ним сходили к Вальбеку под белым флагом… у нас ведь есть белый флаг, Танни?
Танни пожал плечами:
– Намотать любую рубашку на палку, и дело с концом.
– Итак, сперва курица, потом рубашку на палку, и отправляйтесь к первой попавшейся баррикаде. Скажите им, что кронпринц Орсо очень хотел бы потолковать с ломателем Мулмером. Скажите, что я готов к переговорам. Что мне прямо-таки не терпится начать с ними переговоры. Что я испытываю к переговорам такое же чувство, какое жеребец испытывает к кобыле.
Приложил кончики пальцев к губам, едва не послал ей воздушный поцелуй. Вовремя опомнился, осознав, насколько смехотворно это выглядит. Потом все равно послал – черт с ними со всеми! – и опустил полог.
– Видите ли, наставник, вся прелесть того, чтобы быть кронпринцем, состоит в том, что ты можешь сколько угодно болтать, выпрашивать, обещать и хвастаться, и все должны тебя слушать. Однако у тебя никогда нет власти действительно сделать что-нибудь.
– Знаешь, в чем твоя проблема? – спросил ее отец с тем успокаивающим видом, который неизменно только бесил ее еще больше.
– Знаю! Это лживый мудозвон Лео дан Брок!
– Ты расположена ставить людей так высоко, что потом им ничего не остается, кроме как падать…
– Меня это постоянно беспокоит, – подтвердила Изерн, кивая. – То, как девчонка меня боготворит.
– …и когда это происходит, то падать им приходится высоко и больно.
– Вы верите в Бога, верно?
– О да. Несомненно.
– Мне казалось, он ни в какую не одобряет насилие?
– Если он так твердо против него настроен… – Зури улыбнулась, загнув ноющие пальцы Броуда поверх монеты и ласково потрепав получившийся кулак, – …зачем ему было создавать таких людей, как вы?
* * *
Проблема с миромЯ думала, а не написать ли что-нибудь промежуточное о своих впечатлениях от персонажей, но вот уже неделя прошла, ни строчки не написано, так что, видно, не судьба – остаёмся в пассивном ожидании развязки, уже качественно так испортив себе состояние предвкушения спойлерами)
– Но должна же быть справедливость! Разве не так? Люди должны видеть, что справедливость торжествует. Разумеется! Иначе что же… какое же это тогда получится правосудие?
Верховный судья Брюкель оскалился, словно испытывал физическую боль:
– Ваше величество. На таком уровне. Подобные концепции становятся… подвижными. Правосудие не может быть жестким. Не железо, а скорее… желе. Оно должно формироваться. Согласно более высоким соображениям.
– Но конечно же, именно на таком уровне – на высочайшем уровне! – правосудие и должно быть тверже всего! Оно должно предоставлять людям нравственную опору! Не может же все диктоваться одной… целесообразностью?
Потерявший терпение Хофф посмотрел в дальний конец стола:
– Лорд Байяз, возможно, вы могли бы…
С усталым вздохом Первый из магов наклонился вперед, сцепив пальцы и вперив в Орсо взгляд из-под тяжелых век. Это был вздох пожилого школьного учителя, которому предстоит в очередной раз объяснять прописные истины очередному поколению тупиц.
– Ваше величество, мы здесь вовсе не для того, чтобы исправлять неправды мира.
Орсо уставился на него:
– Разве нет? Тогда для чего же?
– Чтобы обеспечить себе пользу от них, – бесстрастно ответил Байяз.
цитаты– Что говорить, им уже удалось подстроить голосование по вопросу возможного выхода города из состава Союза! Оно состоится через месяц!
Собравшиеся старики принялись соревноваться в проявлениях патриотического негодования – зрелище, породившее у Орсо желание выйти из состава Союза самому.
– Хочешь порадовать девчонку – тащи ей букет цветов. Хочешь порадовать короля Севера – тащи мешок с головами.
– Наблюдение грустное, но от того не менее верное, – отозвался Клевер.
– А мне цветы не по вкусу, – заметила Шолла.
– Вот как?
– Никогда не понимала, в чем смысл их дарить.
– А нет никакого смысла. В этом и смысл.
– Вот чем хороши ножи, – сказал Клевер. – Во-первых, они дешево стоят, во-вторых, имеют множество применений. В то время как мечи стоят как черт знает что и годятся лишь для одного дела – того самого, которого любому человеку стоит избегать.
Гринуэй ответил презрительной гримасой эпических масштабов, отчего, подумал Клевер, стал еще более, чем когда-либо, похож на жопу. Свою природу не спрячешь. То же, несомненно, относилось и ко всем остальным в этом зале.
Что до лояльности – это не больше чем уловка тех, кто обладает властью, чтобы заставить тех, кто ею не обладает, действовать вопреки собственным интересам.
– У Лео всегда было большое сердце.
– Мне иногда кажется, что он мог бы поменьше пользоваться сердцем и побольше головой, – вполголоса проговорила Савин, наклонившись к ней.
– Зачем ему голова, если у него есть ты? А вдруг ему придет какая-нибудь идея, которая тебе не понравится?
– И то верно.
– Я подумала, если уж ты все равно страхолюдина, зачем останавливаться на полдороге?
– С какой стати ты так решила? – Его бесцветные брови слегка сдвинулись. – Все, что я в тебе вижу, – это силу и мудрость. На мой вкус, так нет ничего прекраснее.
Рикке моргнула. Ей нравилось думать, что она нынче стала такой умной, что ее уже не пронять никакой лестью, но надо было признать: он таки отыскал слабое местечко.
Изерн наклонилась к ней, прикрыв одной ладонью рот:
– Сдается мне, этот парень просто находка!
– Не шути такими вещами, Орсо, это ниже твоего достоинства.
– Я начинаю думать, что ниже моего достоинства нет ничего.
– Такой прием не столько говорит о достоинствах гостя, сколько говорит гостю о достоинствах хозяина, – закончил Клевер.
Нижний, казалось, вконец запутался.
– Чего?
– Стур притащил сюда всех этих говнюков, чтобы показать, какой он крутой, – пояснила Шолла.
– А-а! Чего ж ты сразу не сказал?
Клевер вздохнул:
– Потому что у меня есть специальная девочка, чтобы переводить с моего на полудурочный.
– Я хочу тебя… поблагодарить, – проговорил Лео. Было трудно найти нужные слова, но он должен был попытаться. – За то, что ты был мне таким добрым другом. Таким терпеливым и верным, и… Я ведь знаю, что бываю немного… эгоцентричным.
Юранд коротко фыркнул.
– Я просто надеюсь, что ты знаешь, как я люблю…
Это слово внезапно почему-то показалось опасным. Но Лео не мог придумать другого подходящего.
– …Всех вас, – поспешно закончил он, махнув рукой в направлении двери, из-за которой слабо доносилось рычание борющихся друзей. – Гловард – моя совесть, Йин – моя храбрость, Антауп – мое обаяние, а ты – мой…
– Обвиняющий перст?
– Я хотел сказать «здравый смысл». Я знаю, от скольких несчастий ты меня удержал. Может быть, ты думаешь, что я не замечаю или что не испытываю благодарности, но… в общем, я замечаю и испытываю. Просто… наверное, мне гораздо проще принимать похвалы, чем раздавать их. Ты всегда был рядом. – Лео скривился. – Не уверен… что могу сказать то же самое о себе.
– Конечно, можешь. – Юранд отвел взгляд, и его ресницы затрепетали. Как если бы он пытался сморгнуть набежавшие слезы. – В жизни есть те, кто ведет, и те, кто следует, мы все это знаем. Я готов пойти за тобой в ад, Лео.
– Впрочем, быть говнюком – это преступление, которое скрывает в себе собственное наказание.
Словно для того, чтобы окончательно добить Савин, ее муж встречал разбушевавшуюся стихию широкой улыбкой, не обращая внимания на стекающие по лицу струи. Ничто не доставляло ему такой радости, как простые физические препятствия, с которыми можно мужественно бороться и героически преодолевать.
– Мои поздравления, – произнес Танни, двинув Фореста кулаком в плечо. – Вам надо завести себе маршальский жезл или что-нибудь в этом роде.
– Я только-только сшил себе генеральский мундир!
– Ну в этом на меня не рассчитывайте, – сказал Орсо. – Лорд-маршалов я могу создавать из воздуха, но мундиры стоят денег.
– Но в мире слишком много таких вещей, о которых стоит пожалеть, – закончила она. – Никакой жалости не хватит, если тратить ее на людей, которые ведут себя как мудаки.
– Может, было бы разумнее обращаться с ним малость почтительнее, – пробурчал Йин.
– Я уже пытался вести себя разумно, – отрезал Лео. – Мне не понравилось.
Много лет назад, когда его только произвели в сержанты, он думал, что офицеры знают ответы на все вопросы. Потом, получив офицерский чин, он думал, что все ответы у генералов. Когда король Орсо сделал его генералом, он думал, что ответы у Закрытого совета. И вот теперь, будучи лордом-маршалом, он наконец узнал это наверняка: ответов не было ни у кого.
Хуже того. Их вообще не было.
Единственное, что оставалось, – это смошенничать и действовать так, будто они у тебя есть. Не выказывать страха. Не выказывать сомнений. Как оказалось, командование – это обман. Нужно как можно шире и глубже распространить среди своих людей иллюзию, будто ты знаешь, что делаешь. Распространять иллюзию и надеяться на лучшее.
И он сам вытащил меч. Похоже, момент был самый подходящий. Он носил этот меч сорок лет, с тех самых пор, как его произвели в сержанты. Ни разу не обнажал его в бою, просто не приходилось. Хороший солдат должен уметь маршировать. Соблюдать дисциплину. Быть веселым и жизнерадостным. Иногда от него требуется оставаться там, где он есть. Сама необходимость драться находится где-то в самом низу списка.
Орсо надеялся ощутить какое-то удовлетворение при виде бедственного положения своих былых противников, насмехавшихся над ним со скамей Открытого совета. Однако главным образом он чувствовал пустоту, раздражение и легкое разочарование оттого, что не чувствует ничего более существенного. Словно все сильные эмоции, запасенные на целый год, были потрачены им в ходе сражения в одном расточительном выплеске.
* * *
Мудрость толпыВсе битвы истории – это не сражения между правыми и виноватыми, но между правдой одних людей и других. Зло – не противоположность добра; это то, как мы называем представления других о добре, когда они различаются с нашими.
Итак – какие эмоции я испытывала в процессе чтения книги, завершающей трилогию с многозначительным названием «Эпоха Безумия»? Всякие. И этот факт уже сам по себе о многом говорит. Так, например, последнюю четверть или чуть меньше того я дочитывала, натурально пылая от негодавания. Будь у меня бумажный экземпляр, я бы снова и снова швыряла его в стену, и это даже не сильное преувеличение) Поэтому, да, – повествование захватывает, финал вышел очень динамичным, насыщенным, эмоциональным, всё классно. Я не помню этого о первой трилогии, о «Первом законе». Возможно, что продолжение вышло более попсовым (ну, насколько может быть попсой книга в жанре дарк-фэнтези). Написавший уже так много, маэстро повторяется, маэстро даже стал предсказуемым (ну, насколько можно предсказать количество и качество испытаний, что выпадет каждому из персонажей), но маэстро держит марку. И мне претит звать его «маэстро», я просто всё еще негодую, пока это пишу хд
Прежде чем начать спойлерить о событиях и вовлечённых в них персонажах, отмечу парой слов, к чему стоит готовиться потенциальному читателю, который только планирует взяться за эти книги. Готовьтесь к худшему – и вы не будете разочарованы. Маниакальная страсть автора давать героям то, что они заслуживают, может не единожды застать вас врасплох, если вы привыкли к тому, что после дождя бывает радуга. В книгах Аберкромби в целом и непосредственно в этой трилогии в самой частной частности дождь размывает дороги, превращая их в грязь, смывает все ориентиры и путает принципы. Если же вам показалось, что где-то мелькнула радуга, не обольщайтесь – это ненадолго. Автор безжалостен, но автор честен. Увы. Мне самой очень хотелось, чтобы хоть раз он воспользовался правом демиурга сотворить чудо и подарить кому бы то ни было лучшую участь. При этом в процессе чтения понимаешь, что лучшей участью в отдельных случаях может быть только смерть. Она, по крайней мере, гарантирует избавление.
– И что, здесь все время вот так?
– Более или менее.
– Как им вообще удается что-то сделать?
– Они ничего и не делают.
В отношении же событий, что имеют место быть, автор предоставляет возможность проследить весь процесс подготовки и свершения полноценной революции. Лично мне это доставило больше удовольствия, чем я могла предположить. Иногда случались такие эпизоды, когда мне хотелось урчать и довольно причмокивать. На всяких ужасах и мерзостях, да, коих очень много. Потому что я не верю, что революция может быть другой, что можно обойтись одной дипломатией, без кровопролития и жестоких репрессий. При этом я верю, что большинство мечтающих о революции слабо себе представляют, что они от неё ожидают или к чему стремятся. Возможно, быть циничным попросту легче, чем быть верующим и преданным какой-то высокой идеи. Ну да это дискуссионный философский вопрос, один из многих, какие сам автор поднимает в своей книге. Рассуждать об этом интереснее, когда есть непосредственный предмет приложения своих умственных усилий (а ещё – компания и выпивка). Вся трилогия даёт немало пищи для ума. Кто-то проникнется больше, кто-то – меньше, суть в том, что такого добра тут навалом. Но персонажи всё равно интереснее) И дальше я буду говорить о них со спойлерами.
Невозможно взобраться высоко, не ступая по головам других, а она всегда хотела взобраться на самую вершину. Каким пустым это все казалось сейчас! Там ничего нет, на этой вершине, кроме долгого падения вниз.
Наши герои –
бескомпромиссный блюститель воинской чести с горящим сердцем Лео;
беспринципная самовлюблённая деловая женщина и отменная стерва Савин;
безнадёжный прожигатель жизни кронпринц Орсо.
засранка с сомнительным даром видеть сомнительное будущее Рикке.
Такими они предстают вначале, но большинство претерпевает сокрушительные перемены к финалу. Никто из них не святой, все они заслуживают порки и порицания, что и происходит. События закручиваются, захватывают героев, перемалывают их между жерновами стихийных событий – и вот уже сделаны неправильные выводы, совершены неверные шаги, но машину, запустившую Великую Перемену, уже не остановить.
Как им удалось настолько основательно разрушить все, чего они достигли? Его беспечности или ее амбициозности в одиночку на это не хватило бы. Однако, смешавшись, словно два химических реагента, сами по себе, может быть, лишь слегка ядовитые, в сочетании они дали нестабильную взрывчатую смесь, отправившую к чертям их собственные жизни вкупе с тысячами других.
Сначала разберусь с самым раздражающим меня фактором, вызывавшим во мне наибольший процент ненависти при прочтении, – Савин, дочка печально прославленного инквизитора Глокты (которого я тоже никогда не любила). Так вышло, что она сразу мне не понравилась, и в последующем пренебрежительное к ней отношение только усиливалось. Не было надежды, что она не переживёт канон – уж слишком сучка хитрая и увёртливая, умеющая любые неудачи оборачивать в свою пользу. Я понимала, что это глупо, злиться на придуманного персонажа, но мне было так обидно хд Даже когда её подвергали испытаниям, когда она оказывалась в невыносимых условиях, даже тогда я думала, что этого недостаточно, чтобы я была довольна. И все моменты, где она проявляла женскую слабость, где рефлексировала над своими ошибками, признавая все свои отвратительные стороны – во всё это я попросту не верила, потому что следом за любым трепетным откровением следовала «понюшка жемчужной пыли». Тьфу-блядь-гадость. Таки при всём этом Савин идеальный персонаж для такой книги, для описанных событий, великолепный таракан. Эх, если бы она хоть капельку, хоть самую малость, стала лучше в финале… Право слово, мне было бы хотя бы чуточку легче с ней смириться, если бы ей чисто символически оторвали какую-нибудь конечность. Вот как Лео, например.
Вряд ли можно сказать, что она когда-либо его по-настоящему любила, но прежде в нем было много качеств, которыми можно было восхищаться. Он был щедрым, честным и храбрым. Она же хотела, чтобы он стал более безжалостным. Более амбициозным. Более расчетливым. Она вылепила его по своему подобию – и теперь обнаружила, что прежним он нравился ей гораздо больше.
Ничего не могу поделать со своими симпатиями – за Лео мне было всего обиднее. Да, он был дурачком с самого начала, и его положительными качествами пользовались все, кому не лень. Сам Лео при этом жаждал подвигов и тешил уязвлённое самолюбие преувеличенным чувством собственной значимости. Весь такой из себя сияющий и благородный петух. Простофиля, но гордый; безрассудный, но смелый; опрометчивый, но обаятельный. Потерпевший сокрушительное поражение в финале второй книги, чудом (вот, кстати, да, чудо!) избежавший повешения. И страшно обозлившийся после этого. Поэтому за его превращением в мстительного жестокого калеку я наблюдала с таким мрачным удовлетворением, наслаждаясь моментами, когда его безумие удивляло других, кто непосредственно приложил руку к его обращению. Когда воцарился хаос Великой Перемены, он умудрился стать политиком – поразительное достижение, на мой взгляд. Он научился говорить красивые слова, не веря в них, он при этом остался харизматичным полководцем. Увы, только на это он и оказался годен. И мне жаль только того, что на его стороне, пусть там Юранд и целая армия, всё же мало тех, кто мог бы его морально поддержать, похвалить, поблагодарить, а не просто воспользоваться. Ведь Лео было нужно так мало – всего-то признание близких людей. Не получив его, он нацелился на весь белый свет, но я не могу его винить, учитывая что автору хватило жестокости сделать из него калеку.
Было бы здорово, если Лео мог подружиться с Орсо, но другие люди снова и снова вбивали между ними клин, и пропасть всё ширилась и ширилась. И единственное, что я могу поставить в вину Орсо – несмотря на свою мудрость, он не смог оказаться шире этой пропасти.
Я был ленив! Я был тщеславен! Я был мелочен, как моя мать, и нерешителен, как мой отец. Я мог бы сделать что-то хорошее, но мне было не до того. Я мог бы добиться мира, но был слишком занят любовью. Я мог бы сделать Союз замечательным местом! Если бы не был так безнадежно пьян…
Осознав ответственность и свои возможности, Орсо мог бы сделать очень много хороших вещей, но, предпочитая заниматься самобичеванием, он сделал очень мало. Но зато заручился поддержкой верных людей, что выручали его снова и снова. Орсо классный и больше остальных может претендовать на роль положительного героя в этой истории. Правда, его добрые качества, в конце концов, сыграли ему злую службу. Прояви он меньше милосердия, казни Лео тогда, когда это следовало сделать, и всё могло сложиться иначе, более благоприятно для него (хотя, конечно, сложно в это поверить). Но Орсо предпочитал не мелочиться, видя картину в целом и, пожалуй, верно её оценивая, – он не питал иллюзий касательно мира, но он был способен приложить некоторые усилия, чтобы сделать его хоть капельку лучше. Опять же – не успел, слишком поздно всё осознал.
Я долго не могла определиться со своим отношением к Рикке, потому как её линия была обособлена от других – она вела войну за объединение земель Севера под своим флагом. И одержала яркую победу. И не то чтобы сильно пострадала при этом, в отличие от всех прочих героев. Точнее, правильнее будет сказать, что её страдания завершились намного раньше, так что события, в которых она участвовала, не воспринимались, как трагичные или драматичные. Поэтому, отчасти, они были менее интересны. Ну, опять война на Севере, вот это да, экая невидаль. Но у Рикке свой шарм, своя мудрость и хитрость. Она не глупее Савин, не уступает Орсо по обаянию, а с Лео у неё общее прошлое. Она как будто бы в чём-то даже имба (на фоне прочих), пусть и ей не чужды моменты слабости и именно ей выпало решать, чем закончить один из финальных конфликтов. Ей тоже было тяжело, но этим откровенно сложно проникнуться)
– Банкет? – Изерн покрутила на языке незнакомое слово. – Разве это не когда люди, гм… идут посрать?
Трясучка закатил к небу единственный глаз.
– Это когда люди пьют и танцуют и лгут друг другу. Они делают вид, будто устраивают это для веселья, но на самом деле для того, чтобы тот, у кого есть власть, мог показать, как много у него власти.
Изерн сощурила глаза.
– То есть они там в самом деле срут, просто на головы друг другу.
– Завтра они главным образом будут срать на мою, – вставила Рикке. – А я буду рассыпаться в благодарностях, превознося отличный цвет и консистенцию их дерьма, и спрашивать, не найдется ли у них для меня пары лишних какашек.
В книге был момент, очень яркий, насыщенный, динамичный, когда мне даже подумалось, что вот он – хэппи энд! близок момент, когда все друг друга поймут, простят и заживут счастливо. Ага. За этим «славным» моментом следовало ещё четыре сотни электронных страниц. Угадайте, чьи надежды опять не оправдались?)
Ещё три персонажа, от лица которых были описаны события, – Вик, Броуд и Клевер, но они сайдкики, о которых мне особо нечего сказать да и не сильно хочется) Хотя Клевер в своей упрямой нейтральности был очень хорош) Утомительной в своём стремлении служить и в любой ситуации вспоминать некоторые лагеря была Вик. Броуд же просто инструмент, который ни к чему не стремился и ничего в итоге не достиг, что тоже жаль, конечно, но кто ему виноват.
Все персонажи книги совершили одну роковую или несколько ошибок, за которые им пришлось немало заплатить – кто-то больше, кто-то несправедливо меньше. Не всё было гладко и в логике повествования, были и самоповторы, были вотэтоповороты, вызывавшие ничего кроме «фе», но не могу не признать, что было увлекательно. Эмоции, которые я испытывала при чтении, были в большинстве своём неприятными, но сильными, поэтому читать было интересно. И, судя по всему, интересно многим, может даже самому автору, поэтому он оставил пару закладок на будущее, в котором технический прогресс, что-то магическое вопреки ему и снова море крови. Пока мне ничего такого не хочется, но придёт время – и я наверняка вернусь в этот дивный мир – снова с верой в лучшее в ожидании худшего.
ещё цитатыНаверное, впервые в жизни ему не терпелось увидеть свое будущее – может быть, даже схватиться с этой мерзкой тварью и заставить ее принять такой облик, какой желает он.
– Мне представлялось что-нибудь наподобие, э-гм… «Мы почитаем самоочевидными следующие факты…»
В среде великих мыслителей мгновенно возникли возражения:
– Как это? Не может быть ничего самоочевидного!
– Претенциозно! Самонадеянно!
– Сама идея плоха.
– Ужасная первая строчка.
– Нижний, поскольку ты являешься автором этих трупов, мне кажется вполне справедливым, если ты их и похоронишь.
– Ну вот, – пробурчал тот, убирая секиру. – Черт возьми, неблагодарная это работа – убивать людей.
– В каком-то смысле только на это и надежда, не так ли? – отозвалась Шолла.
Клевер мотнул головой Хлысту:
– Ты будешь ему помогать.
– Я-то что сделал? – пискнул паренек.
– Ничего, просто ты самый молодой и бестолковый и тобой легче всего помыкать. Так что давай, принимайся за дело.
Хлыст печально кивнул, признавая очевидную справедливость сказанного.
И тут, совершенно неожиданно, выяснилось, что самой по себе перемены недостаточно – что ты должен меняться к чему-то. Проблема в том, что стоит только попытаться действительно привести эту чертову штуку в действие, придать ей форму конкретной системы, где помимо прибылей существует и цена, где помимо выигравших есть и проигравшие, – в общем, девять десятых населения внезапно понимают, что Великая Перемена это не совсем та перемена, которой они хотели, и что в таком виде она им на хрен не нужна.
Когда я был мальчишкой, быть патриотом значило целовать флаг и делать вид, что любишь короля. Теперь это вдруг стало означать, что ты должен плевать на короля и иметь плохую мебель. Нужно внимательно следить за текущими изменениями в определениях. Оказаться непатриотичным может быть ужасно. Оказаться патриотичным, но как-то по-своему, может быть фатально. Думаю, я могу признаться вам, как старому другу: с тех пор, как произошла Великая Перемена… я только и делаю, что боюсь.
– Я делаю наброски. Для картины.
Вик нахмурилась, поглядев на костер, на оборванные фигуры, греющие руки у огня, на сжигателей, выволакивающих жителей из зданий, на констеблей, опустошающих погреб, который оказался банком.
– Вы хотите это нарисовать?
– Будущие поколения могут не поверить, что это когда-то происходило. – Выдув струйку пара, она сдула с лица прядь светлых волос и вернулась к своим зарисовкам, зашуршав углем по бумаге. – И тогда это может произойти снова.
Вот вам, пожалуйста: люди говорят, что хотят справедливых правителей, а в результате всегда выясняется, что им больше по душе, когда всем заправляет какой-нибудь ублюдок. Наверное, так для них привычнее.
– Давно пора, – буркнул Нижний, одобрительно кивнув.
Сразу можно понять, что ты ввязался во что-то сомнительное, если это получило одобрение Нижнего.
Любовь и ненависть – это роскошь. Поэты говорят, что это все якобы от сердца, но я говорю: нет. Это ложь, которой мы кормим сами себя. Это выбор, который мы делаем сами. Но вот страх – это инстинкт! Страх, похоть и голод – они универсальны!
– Они в ужасной форме, бедолаги, – откликнулся Лео. – Голодные, усталые, замершие, обнищавшие. И, прежде всего, им все осточертело. Осточертели сражения, осточертела Судья, осточертела вся эта треклятая затея.
Улыбаясь, он повернулся обратно к Форесту.
– В общем и целом, я бы сказал, что они готовы к реставрации монархии.
Савин нравилось думать, что она изменилась. Однако кому же не понравится, когда перед ним встают на колени?
Она оставила их стоять ровно настолько, чтобы они поняли, что она может оставить их стоять так весь вечер. Потом улыбнулась своей самой милой улыбкой:
– Не глупите, ради всего святого! Прошу вас, поднимайтесь.
– И эти два года ты постепенно склоняла меня в нужную сторону. Ты же знаешь, любовь, которая дается легко, не стоит и гроша. Еще несколько лет, и я, может быть, буду любить тебя так же, как я люблю моих братьев!
Изерн повернулась в седле и бросила взгляд на Скофена со Скенном, в изумлении взиравших на огромные, серые от сажи здания.
– В смысле, в целом ты будешь меня игнорировать, а заметив, станешь обращаться с нескрываемым презрением?
– Вот именно!
Это утешает – когда говоришь себе, что где-то в мире есть какая-то большая правда. Что где-нибудь в горах есть старый мудрый ублюдок, которого надо только отыскать, и он скажет тебе все ответы. И тогда у тебя больше не останется ни сомнений, ни сожалений. Но насколько я знаю, все совсем не так просто. Правильно, неправильно… все зависит от твоей позиции. Каждое твое решение для кого-то хорошо, для других плохо. А если ты вождь, ты не можешь делать только то, что хорошо для тебя и тех, кого ты любишь. Тебе приходится искать наилучший вариант для наибольшего количества людей. Или наихудший для наименьшего. Так пытался поступать твой отец, а у него не было волшебного глаза, который бы видел, чем все кончится.
Сомнения и сожаления – это цена того, что ты отбрасываешь тень на земле. Единственные, у кого их нет, это мертвые.
@темы: Perfect Persons, Я - Фанат, "Это ведь happy end, да?", "...we still believe in love...", " Больной Безумный Мир ", Книги, Цитаты, Комментарии