настроенческое - осеннее

[Ria Yue]

Название: Что-то осеннее
Фэндом: Angel sanctuary
Бета: отсутствует (элементарной вычитки тоже нет)
Персонажи: Кира Сакуя и Като Юи
Размер: мини (1 756 слов)
Краткое содержание: без рейтинга, без жанра – просто Кира-Като-Осень и потребность слить куда-то эмоции
От автора: этот фик пишется уже год. В конце концов, мне это надоело)

Многие люди стараются воспользоваться любой возможностью, подаренной осенью, насладиться ярким солнечным светом и нежным ветром в те редкие тёплые дни, когда просто невозможно усидеть дома. Хотя Кира был абсолютно уверен в том, что он к этому числу людей не относится. Ему не составило бы труда весь день просидеть в своей комнате за книгой. Славная погода – недостаточно веский аргумент.

Но всегда есть те факторы, влияние которых мы можем разве что минимизировать, но никак не исключить полностью. При этом проигнорировать мы их тоже не можем. В нашей жизни всегда присутствуют неустранимые погрешности, что-то сродни статическому шуму. Эти факторы не всегда относятся к предметам неживым и чаще они и вовсе являются людьми. Они не считаются с нашим мнением, они приходят, словно стихийное бедствие. Всегда внезапно, всегда с грохотом и шумом.

Но наступает момент, когда ты и к этому начинаешь привыкать. Абсолютно точно, никакая ошибка метеорологических прогнозов не сможет вывести тебя из равновесия – она всего лишь фоновый шум. У неё светлые волосы, яркий шарф и вытянутая шапка, раскрасневшиеся щёки, она чихает через каждый шаг. Кира уже не считает нужным каждый раз желать ей здоровья – оно уже давным-давно вылетело в трубу. Возможно, прямо при рождении. Какое уж тут здоровье, когда у человека головы нет.

– Брр, холодно! – пожаловался Като, вытирая нос и пытаясь засунуть руки в карманы джинсов ещё глубже. Кира размышляет о глубине карманов в брюках Като и словно бы невпопад отвечает:

– А не ты ли говорил, что погода нынче просто замечательная? Как-то там? Небо голубое чистое, солнце светит, птички поют, и душа радуется, – флегматично изрёк он, не проявляя внешне абсолютно никаких эмоций. В словах сарказм. Правда его собеседник его или не понимает, или очень хорошо умеет игнорировать.

– Какие птички? Осень же! – словно совершив невесть какое открытие сказал Като.

– Правда что. Это ты только сейчас об этом вспомнил?

– Да ты просто придираешься, как старый пень!

– Хочу заметить, что не позднее как минуту назад на холод жаловался не я, – устало ответил Кира.

– А я и не жаловался. Я просто констатировал факт, – Като отвечает, глядя куда-то в сторону. Недавно выученное новое слово было произнесено с явным усилием.

– Конечно-конечно. Ну, так что, возвращаемся?

– Да, – Кира почти что готов был сменить гнев на милость, решив по дороге домой угостить Като чем-нибудь тёплым. Но продолжая в совершенстве игнорировать окружающую Киру ауру, Като бодро продолжил: – Вернёмся к мосту и перейдём на другую сторону.

Кира издал что-то вроде наполненного унынием стона. Но, встретив недоумённый взгляд Като, он, поспешив внести в свою невыраженную точку зрения, касательно всей этой прогулочной кампании по парку, ясность.

– Хмм… – протянул он.

– Что? Я тебя не держу, – Като пожал плечами, направляясь к развилке, мимо которой они прошли минут десять назад.

Этот парк был большим. Но, казалось, что нынешний энтузиазм Като вполне соизмерим со сколь угодно большими размерами. Но почему-то, следуя за одноклассником, Кира не отставал ни на шаг. Он не торопился осуществлять то, о чём думал с тех пор, как только увидел Като на пороге своего дома, и проигнорировал последнюю его реплику.

– Это только тебе так кажется, – ответил Кира.

– Э? – Като повернул голову, чтобы посмотреть на бодро вышагивающего рядом Киру. Вероятно, что он не успел уловить смысл последней фразы Сакуи лишь одним ухом, но повторять тот не собирался.

– Не знал, что ты так любишь осень, – улыбнулся ему Кира.

– Сдаётся мне, что твоя предыдущая реплика чуть о другом была, ну да ладно, – махнул рукой Като.

– Ты не ответил, – лишь на мгновение Сакуя растерялся, но свою нить не упустил.

– А ты совсем не любишь осень? – спросил Като. Кира усмехнулся.

– Экие странные вопросы вы задаёте, молодой человек, – сказал Кира, щурясь на солнце.

– Чем же они такие странные?

– Ты в самом деле хочешь узнать?

– Не хотел бы, не спрашивал, – Като нестерпимо хотелось в очередной раз чихнуть, но всё же сдержался, зажав рот ладонью, поэтому и реплика его прозвучала неубедительно.

– На самом деле, я в равной степени равнодушен ко всем временам года, – ответил Кира, глядя на гладь реки, мост над которой они переходили.

– …

– И осень не исключение, – продолжал Кира. Като повернул к нему лицо, всё ещё прикрывая ладонью рот.

– …

– Холодает, листья опадают, – Кира махнул рукой, поправляя волосы. Като пристально следил за её движением.

– …

– На улице серость и сырость, – Кира повёл плечами. Като чихнул.

– …

– В такую погоду меня всегда в сон клонит, – заключил Кира с улыбкой. – Будь здоров, кстати.

– Ага, – ответил Като, кивнув. Он вытер руки о брюки и поспешил снова спрятать их в карманах. – Ясно. Я понял.

– Да, не люблю я осень.

– Ага, это я тоже уже понял.

Кира посмотрел на нахохлившегося Като и удовлетворено улыбнулся. Сегодняшняя вылазка из дома медленно, но верно начала приобретать смысл.

– Один-ноль в мою пользу, как считаешь? – спросил он.

– Я ещё отыграюсь, – оскалившись ответил Като.

– Безусловно.

– Раз тебе так не хотелось никуда идти, почему тогда ты сейчас здесь? – раздражённо вопросил Като.

– А что, интересно? – с гаденькой улыбкой, которую Кира мастерски маскировал под честную участливость, от чего она некоторых бесила ещё больше, сказал он. – Но ведь эта недоговорённость и привносит в наше времяпровождение свою изюминку, разве нет?

– По-моему, она лишь треплет кому-то из нас нервы.

– Ну, не я об этом заговорил.

– Грр, – прорычал Като. – Ты никогда не говоришь ничего прямо.

– Почему же. Я всегда говорю прямо о том, что знаю наверняка.

– То есть?

– То и есть. А ты почему вдруг так загорелся идеей «прогуляться»?

– Просто так… И не говори только, что проста так ничего не бывает!

– Так и быть, не скажу. И, можешь быть уверен, даже не подумаю лишь бы тебя не смущать.

– Злой ты всё-таки человек, Кира-семпай, вредный.

Кире вдруг захотелось припомнить все те многочисленные неприятности, из которых он всякий раз помогал Като выбраться, каждую мелочь довести до его сведения, если он счёл возможным о них забыть. Но всё же он нашёл в себе силы сдержатся, посчитав, что подобное поведение может быть справедливо расценено, как попытка оправдаться. Но, надо же, Сецуна Кире говорил вещи, совершенно не совпадающие со мнением Като. От него Кире постоянно приходилось слышать что-то в стиле «Семпай, ты такой добрый!» И тогда Кира в ответ только головой качал, выказывая тем самым несогласие, вероятно, руководясь теми же рассуждениями, которые сводили на нет необходимость оправдываться. «Думайте, что хотите. Возможно, вы заблуждаетесь, возможно, вы правы. Но, в любом случае, во мне самом противоречий нет».

Но Кира не отрицал возможности, что эти самые противоречия есть в Като. Он вполне способен назвать невкусное вкусным, грустное весёлым, доброе злым. А признаваясь в любви, говорил о ненависти. И, наверно, сам Като себе в этом отчёт не одаёт, думая, что каждый, кому его скромная персона на самом деле интересна, сам поймёт, что он имеет в виду и ему при необходимости об этом расскажет. Только при такой-то манере общения мало кто вообще способен найти с Като общий язык. Кира не без снования считал «Юи-тяна» из-за этого ребёнком, глупым и незрелым, капризным. Но никогда он об этом не говорил, не забывая о том, какими являются причины самого Като вести себя так. И злился Кира на него лишь тогда, когда противореча самому себе, Като пытался быть взрослым, но делал это всё так же, подчиняясь юношескому бунтарскому духу. Он сбегал от проблем, бросая свою жизнь под откос.

Правда, там-то Кира его и встретил, занимаясь примерно тем же самым. Он, проявив малодушие, решил тогда, что отцовская ненависть не стоит того, чтобы превращаться в нечто лишь отдалённое похожее на человека. Не обязательно падать настолько глубоко, трезвый разум ему ещё понадобится.

Тогда же он взял на себя шефство над Като. Это была лишь мимолётная слабость, ответственность за которую Кира целиком возложил на человека внутри себя. «Ох и намучаешься ты с ним. Мало тебе что ли одного Сецуны? Впрочем, для общества этот человек потерян, но в битве во имя спасения мира из него ещё может выйти толк».

За излишний оптимизм Кира в дальнейшем корил себя не раз.

– Ладно, а куда мы хоть идём? – спросил Кира, просто так, нужно было как-то себя занять и возобновить прерванный разговор.

– А не всё ли равно? Красиво же. Наслаждайся пейзажем, – сказал Като и в очередной раз чихнул. – Будь оно не ладно.

– Не иначе как осенняя дурь в нос забилась, – злорадствуя, и особо этого не скрывая, сказал Кира.

– Вам, семпай, наверняка, лучше знать.

– Тут, кстати, велосипедная дорожка, не думаешь, что нам стоило бы куда-нибудь свернуть?

– Ага, сейчас со склона спустимся.

Кира услышал шорох колёс по асфальтированной дорожке, но не успел хоть сколь-нибудь оценить скорость, с которой их нагонял неизвестный велосипедист.

– Эй, осторожнее! – только и крикнул он, проносясь мимо.

И сработал эффект неожиданности. Чёрт бы его побрал.

Като чуть слышно выругался сквозь зубы, отшатнувшись и делая неосторожный шаг в сторону, и когда его нога не обнаружила почвы под ногами, Юи беспорядочно замахал руками, ухватившись за Киру, и упал, потянув его за собой.

Они катились по склону, сминая сухие листья. Небо и земля поменялись местами несколько раз, прежде чем свист и шорох оборвались. Поминая всех известных демонов и ангелов по матери на чём свет стоит, Кира лежал на спине. Чётко он осознавал лишь то, что солнце слепит глаза, так что хочется жмуриться, и то, что запах палых листьев такой…по-особенному осенний. А спина ныла от неприятной боли и от холода – Кира обнажённым боком, где задралась майка и куртка, чувствовал холод земли, травы, всё тех же чёртовых листьев. Он попробовал пошевелиться, проверяя, не сломал ли себе чего. Нет, вроде целый. Так что ничто не мешало ему от души отпинать Като.

Тот лежал рядом, его спина мелко подрагивала, и спустя мгновение его безумный счастливый смех раздался над поляной.

– Като, – позвал Кира, стараясь передать через тон своего голоса все кипящие в нём эмоции. – Прекрати ржать сейчас же.

Разумеется, Като стал смеяться ещё громче, ухахатывался просто, держась за живот. От смеха на глазах выступили слёзы и текли по щекам, щёки покраснели, в носу щекотало из-за желания чихнуть, и при этом Като улыбался, открыто, весело, ярко. Это был словно бы другой Като. И таким, другим, Кира его увидел, когда тот обернулся, с трудом сдерживая смех, глядя прямо в его, Киры, глаза. Которые, наверняка, на это мгновение стали растерянными, удивлёнными. Но лишь на мгновение. А Като моргнул и потому уверился в том, что увиденное ему лишь померещилось.

– Это таким способом ты планировал спуститься? – в попытке вернуть себе утраченное самообладание, Кира, по его мнению, кажется перестарался с миролюбием, которое показалось ему излишним. Голову Като оторвать и в реку бросить – вот как надо. А улыбаться ему в ответ уж точно не стоит.

– Нет, но мне понравилось так.

– В следующий раз выбери место повыше, чтообы падение было более эффектным, – фыркнул Кира, поднимаясь. – Вставай.

– Нет, мне так нравится.

– Балда.

– Так рассмейся же ты, – просто проговорил Като, глядя на Киру снизу вверх, не таясь. Слишком просто, словно то было что-то совсем обыденным. – Посмейся над тем, какой я идиот.

И не сдержался же, чихнул.

И почти что разрушил такую славную атмосферу.

Кира фыркнул.

Конечно же, это был смешок.

– Боюсь, как бы от смеха не лопнуть.

И песня, которая уже давно ассоциируется с ними - не из-за текста даже, просто из-за звучания