"...saigo wa warau sa"
Название: Такой вечер
Фэндом: Daiya no A
Бета: –
Размер: мини (~ 2 200 слов)
Персонажи/Пейринг: Фуруя, Исашики
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Примечание: возможен ООС; таймлайн — где-то до игры против Инаширо
Краткое содержание: Когда они заговорили о любви, то оба пожалели об этом.
От автора: Присутствует сомнительные рассуждения о "вечном" — так уж получилось
Добилось к Дайя-недельке
читать дальшеДолжно быть, вскоре небо упадёт на землю, потому как, выйдя вечером на пробежку, Фуруя не обнаружил на стадионе шумно гоняющего шину Савамуру. «Заболел он, что ли», – отстранённо подумал Фуруя и присел рядом с оставленной у кладовки шиной. Та выглядела на редкость одинокой, словно оставленный без хозяйского присмотра питомец. Фуруя оглянулся. Пустынный стадион, на котором кроме него никого больше не было, как-то не вдохновлял на подвиги. Более того, вызывал неприятные ассоциации, тревожил память, воскрешая те воспоминания, которые питчер из Хоккайдо стремился забыть.
Увлечённый сумрачными мыслями, Фуруя вновь упёрся взглядом в шину. Ему не хотелось в этом сознаваться, но в компании с Савамурой бегать было куда интереснее, чем в одиночестве.
«Нет, ну разве так можно, кто ж друзей-то бросает?» – возмущался он, убеждённый до глубины души, что именно так шина и думает.
Вдруг из-за угла склада появился Исашики, держащий в опущенной руке биту.
«Сэмпай», – успел подумать Фуруя, хлопнув ресницами. Исашики остановился перед ним как вкопанный, явно не ожидая встретить. И, возможно, надеясь не встретить.
– Что-то ты рано, – неприветливо высказался он, окидывая кохая взглядом с ног до головы. – Вы же с Савамурой обычно позже бегаете.
– Да, – не то спросил, не то ответил Фуруя. Сам себя не понял, если честно. Он был слишком удивлён тем, что их привычные совместные пробежки с Савамурой, оказывается, привязаны к какому-то конкретному времени.
– Бестолковые, – строго сказал Исашики. – Работать ежедневно на износ не дело. Отдых и смена обстановки являются не менее важными аспектами тренировок. Почему вы этого не понимаете?
У Фуруи в голове лениво вился целый рой встречных вопросов, нескромных, неудобных и даже ехидных. Но ничего из того, что вертелось на языке, Фуруя не произнёс вслух. И дело было не столько в уже давно сложившейся привычке отмалчиваться в любой ситуации, сколько в неспособности справиться с охватившим его оцепенением. Потому что внезапно появившийся Исашики-сэмпай был совсем не таким, каким Фуруя привык его видеть. Точнее – слышать. Исашики-сэмпай был громким и, вероятно, для многих это описание являлось исчерпывающим. А сейчас перед глазами Фуруи предстал другой сэмпай, спокойный – совсем не грубый и не резкий – и приходится прикладывать определённое усилие, чтобы его услышать.
Фуруя в очередной раз упрекнул себя за то, что к товарищам по команде он относился исключительно как к товарищам по команде, которых, в большинстве своём, за пределами поля не существует. Но трудно было игнорировать взбалмошного Савамару, приятно было вдохновенно молчать вместе с Харуичи на перерывах. Но то – одногодки. Сэмпаи же были где-то за пределами привычного мира Фуруи.
Когда Фуруя стоял на горке, всё прочее теряло значение. Он видел лишь перчатку. Реже – отбивающего чужой команды. И вовсе ничего не слышал. Только привыкнув к команде, спустя длительное время он начал различать голоса. И теперь, продолжая не видеть тех, кто играл вместе с ним, он их и слышал. С тех пор – всегда.
Но насколько громки и отчаянны были выкрики команды, не заглушаемые рёвом стадиона, Фуруя в полной мере осознавал лишь в роли аутфилдера. И громче всех кричал всегда Исашики. Он шумно, но необидно отчитывал других за ошибки, поощрял удачные броски, орал, подгоняя раннеров – из аутфилда он видел всю игру, следил за каждым из членов команды. И, казалось, что сила его голоса пробуждала что-то в других. Дремлющую волю, страсть.
Но если бы Фуруя обратил внимание на Исашики, на то, кем он был, кроме того, кто кричит громче всех, он увидел бы другого человека. Серьёзного, собранного, сильного, как струна натянутого. Лишь самую малость нетерпеливого, но силой удерживающего себя в узде.
Чётко Фуруя усвоил лишь то, что сэмпай был старшим, более опытным и очень требовательным к себе.
Поэтому в ответ на замечание он подумал:
«А сами-то…»
– А я твой сэмпай и тебе пристало меня слушаться, – словно бы ответив на непроизнесённый вопрос, Исашики назидательно ткнул пальцем Фуруе в нос. – По глазам вижу, думаешь о ерунде всякой. Небось, был бы на месте меня Миюки, набросился бы на него как обычно. А передо мной робеешь, что ли? Давай-ка займёмся чисто мужским делом, не девчачьими пробежками.
Фуруя был не согласен, но не возмущён. Каким-то удивительным образом слова сэмпая (этого сэмпая) совершенно не задевали, воспринимаясь если не в качестве абсолютной истины, то как авторитетное мнение, которое следует учитывать. Сам Фуруя не знал, но по словам других был наслышан о том, что уж в чём-чём, а в девчачьих вещах Исашики просвещён лучше их всех вместе взятых.
Отойдя, наконец, от шины, Фуруя взял из-под навеса биту и встал рядом с Исашики.
– Разогрелся? – строго обратился к нему он. – Не вздумай без разминки начинать тренировки!
Фуруя едва нахмурил брови, насупившись, вскинул на Исашики обиженный взгляд.
– Я никогда об этом не забываю, – едва слышно, но выделяя каждое слово, сказал он.
– Угу, теперь вижу, – буркнул Исашики, – так разогрелся, что остыть бы не помешало.
Фуруя не ответил, сосредоточившись на хвате. Он так пристально и с такой серьёзностью изучал биту, что Исашики, не сдержавшись, со смешком фыркнул. Всякие окологениальные новички всегда с причудами.
Исашики точно пёс потянулся, прежде чем взяться за биту.
– Только не переусердствуй, – напомнил он. – Твоя первостепенная задача – подавать. Переработаешь сейчас, завтра не сможешь как следует отработать подачу, – спокойно сказал Исашики, сделав первый неторопливый замах. – Наш глазастый всё заметит.
Заслышав слово «подача», Фуруя едва сдержался, чтобы не обратиться к сэмпаю со вполне очевидной просьбой. Вместо этого он усиленно молчал, сосредоточенно махая битой. И, прежде чем подумать о том, не поздно ли отвечать, заговорил – очень медленно, следя за дыханием, не сбиваясь с заданного ритма.
– Я не скажу, что занимался с битой… Вместе с вами.
Исашики издал некий неопределённый звук, похожий на смешок.
– Пф-ф, вот уж спасибо.
Все запахи и те звуки, что были лишь частью особенной вечерней тишины, казались иными. И разрезать эту тишину взмахами биты было даже приятно.
«А?»
Фуруя бросил быстрый взгляд на Исашики. Тот, как и он сам, молча махал битой, и Фуруя принял это как данность. Не было ничего удивительно в том, что всем иногда хочется помолчать.
И, вопреки сделанному выводу, Фуруя вдруг произнёс – забывшись, озвучил вслух случайную мысль:
– Исашики-сэмпай, вы ведь хотели быть питчером?
Исашики даже застыл на мгновение, но со смешком хмыкнул, возобновив прерванное движение биты.
– Эх… Что ты за человек такой? Даже сейчас только о подачах и думаешь.
Наверное, подобную реплику стоило расценить как нежелание прямо отвечать на заданный вопрос, так что Фуруя промолчал. Он уже пожалел о том, что открыл рот. Поэтому, услышав вздох Исашики, Фуруя удивился, когда тот продолжил:
– Хотел, – просто ответил он. – Но, знаешь, если ты хочешь принести команде пользу, то должен делать то, что у тебя получается лучше всего.
Фуруя остановился. В спокойном тоне Исашики не было ничего, что могло зацепить. Ни упрёка, ни грусти – никаких тайных эмоций. Просто констатация факта. Но почему-то ему вдруг снова вспомнилось прошлое. Не иначе как вечер такой.
Чужие голоса Фуруя прогнал, тряхнув головой, и с ещё большим остервенением принялся за дело. Исашики бросил на него быстрый взгляд, заметив перемену. Он был удивлён тем, что Фуруя проявил инициативу в разговоре. И пусть вопрос касался не самой приятной для него темы, Исашики готов был ответить. Но сейчас Фуруя вновь замолчал, и Исашики это не понравилось. Только-только на человека стал похож – и снова под панцирь! А ну отвечай сэмпаю!
– Ты любишь бейсбол? – вопрос сорвался с губ, и Исашики едва язык себе не прикусил от неожиданности.
А на лице Фуруи не дрогнул ни единый мускул.
– Да, – без промедления ответил он.
– А ты не думал о том, что любишь его только потому, что можешь в нём себя проявить? Потому, что у тебя получается?
Исашики смотрел прямо на Фурую, следя за его реакцией. Произнесённые слова были немного неловкими. Неизвестно, как Фуруя их расценит, как отреагирует. И Исашики почти что пожалел о том, что раскрыл рот. Молчание – золото. Фуруя вот золотой мальчик, зачем грузить его такими вопросами?
– Эм…
Невинное недоумение на лице «золотого мальчика» Фуруи выглядело до того забавно, что Исашики и думать забыл, что такого неловкого было в его словах.
– Аргх, зачем я это говорю?.. – прорычал Исашики. Битой вдруг захотелось что-нибудь разбить – например, свою голову.
– А вы, Исашики-сэмпай, любите бейсбол?
«С чем боролись на то и напоролись… и кто меня за язык тянул?» – с тоской подумал Исашики, осознав, что отступать некуда.
– Я не знаю, – ответил Исашики после длительной паузы. – Я не уверен. Скорее… я люблю команду, – с горечью произнёс он.
Это было правдой. Стоило на том и остановиться. Но такой уж вечер – тянет поговорить. К тому же, сегодня ему как никогда повезло с собеседником. Будь оно неладно.
– Иногда я думаю, что мы могли заниматься чем угодно другим. И, если бы мы были вместе, мне бы нравилось то, что мы делали, вне зависимости от того, что это. Бейсбол или какой угодно другой вид спорта. Да хоть соревнование по поиску жуков-носорогов – не имеет значения. Если вместе.
Исашики вздохнул, избегая смотреть на Фурую и кожей ощущая его взгляд на себе.
Фуруя задумался. В голове у него невольно всплыла ассоциация с загадкой про яйцо и курицу – что было раньше? Что стало следствием?
«Хм-м…»
В детстве он смотрел бейсбольные матчи по телевизору, которые его дед так здорово и интересно комментировал. Он подарил Фуруе его первые в жизни бейсбольную перчатку и мяч. Они играли в кэтчбол во дворе, и тогда Фуруя раскрыл в себе способность подавать быстрые и прямые мячи. От того, что у него хорошо получалось, и дед хвалил его, Фуруя испытывал восторг и желание продолжать. И тогда он полюбил? Но полюбил ли он бейсбол или то чувство, которое испытывал при удачном броске? Или полюбил ещё раньше, когда только сидел рядом с дедом перед телевизором? А полюбил бы, если бы не влияние родного человека?
Покинул бы он дом ради того, что не любил?
Нет смысла задумываться о таких вещах. В конце концов, Фуруя всё ещё верил, что каждый делает то, что хочет. И что получается. Логично не делать то, что не получается при наличии того, что получается.
Фуруя никогда не думал о том, что у него есть талант, что он и в самом деле гений. Просто есть занятие, доставляющее ему удовольствие тем, что у него всё получается. И Фуруя искренне верил в то, что так бывает с каждым.
Правда, потом, когда он остался питчером без команды, он перестал думать о том, что там у всех остальных, сконцентрировавшись на себе.
И только сейчас Фуруя с запозданием подумал о том, что вовсе не у всех есть то, что получается. А уж то, что всегда получается хорошо, вовсе есть лишь у единиц. И эти единицы – не большинство.
А большинство вынуждено не только большую часть жизни искать то, что получается хоть как, но и прилагать неимоверные усилия, чтобы «хоть как» стало чем-то на уровень выше.
Можно ли поверить в любовь, когда она стоит таких усилий? Или только в такую любовь и стоит верить?
Сборная Сэйдо никогда не состояла сплошь из одних гениев. И уважаемый Фуруей сэмпай, стоящий сейчас рядом с ним, нашёл своё место, сделав не один удачный бросок, как то удалось Фуруе. Он прошёл куда более долгий путь.
И единственная неоспоримая истина заключалась лишь в том, что в одиночку он бы этого сделать не смог.
Фуруя выдохнул. И словно очнулся ото сна, потеряв всякий счёт времени.
– Я понимаю, – ответил он, не глядя в сторону Исашики. – Или, может… мне только кажется, что понимаю.
– Пф-ф, этого мог бы и не говорить, пустая твоя башка! – Исашики шутя стукнул Фурую битой. Усмехнулся, наблюдая за тем, как искренне Фуруя пытался что-то для себя решить, не заметив даже, как получил тычок в бок. – Ты думал о том, чем ещё можешь заняться, кроме бейсбола?
Фуруя моргнул в ответ. Растерянно покачал головой и сказал:
– Не знаю. Я никогда об этом не думал.
– И в самом деле бестолочь! Так подумай!
Фуруя всерьёз задумался – сэмпай попросил же. Уж лучше об этом, чем о том, о чём ему там приспичило поразмышлять до этого.
– М-м… Я животных люблю, – ответил он. – Медведей. Но и собак тоже.
– Что это ещё за пояснение? О! – воскликнул Исашики и улыбнулся. – Помнится, в детстве я хотел стать ветеринаром.
– М-м… Взяли бы меня ассистентом? – спросил Фуруя, впервые за долгое время почувствовав что-то колющее на губах и щеках.
– Ага. Анестезиологом, – ответил Исашики и рассмеялся.
Губы Фуруи дрогнули. Он смотрел на смеющегося сэмпая, ощущая тяжесть в груди. Какое-то чувство росло в нём. Фуруе было приятно видеть улыбку своего сэмпая. Он задержал дыхание, почувствовав, что атмосфера между ними изменилась. Дышать стало легче. Но дышать не хотелось: было страшно от того, что малейшее движение способно рассеять возникшую хрупкую связь.
Отсмеявшись, Исашики вскинул голову. Встретившись с прямым взглядом Фуруи, он едва заметно вздрогнул. Он не знал, как реагировать на столь пристальное внимание со стороны странноватого новичка.
– Вот чёрт, уболтал ты меня! – ворчливо пробормотал он, замахнувшись на Фурую битой без намерения ударить. Отвернувшись, он добавил: – Что-то друг твой не торопится.
Фуруя хотел сказать, что никакой Савамура ему не друг, но Исашики, отвернувшись, пошёл прочь со стадиона, и с губ Фуруи сорвались совсем другие слова:
– Уходите уже?
– К автоматам, – ответил Исашики, обернувшись через плечо. – Тебе взять что-нибудь?
– Эм…
– Как же ж твоя соображалка работает?! Чай, сойдёт?
– Так ведь кохаи должны…
– Забей.
С этими словами Исашики резко развернулся, махнув Фуруе рукой в неопределённом жесте. Некоторое время Фуруя смотрел ему в спину. На крае сознания мельтешили беспокойные мысли. Что послужило причиной необычной разговорчивости сэмпая?
Фуруя вздохнул. Наверняка у третьегодок было много проблем.
Фуруя приподнял руку и приоткрыл было рот, чтобы окликнуть сэмпая. Но он так и не заставил себя произнести ни слова. Даже мысль о том, что Исашики порадует, если он повысит голос, не заставила Фурую сказать вслух то, что так отчаянно просилось.
Фуруя опустил взгляд и отвернулся, сильнее ухватившись за биту.
«Давайте сыграем в кэтчбол, Исашики-сэмпай», – такие слова.
Фуруе было интересно, какая у Исашики подача.
И каким будет его лицо, когда он услышит его просьбу?
Фэндом: Daiya no A
Бета: –
Размер: мини (~ 2 200 слов)
Персонажи/Пейринг: Фуруя, Исашики
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Примечание: возможен ООС; таймлайн — где-то до игры против Инаширо
Краткое содержание: Когда они заговорили о любви, то оба пожалели об этом.
От автора: Присутствует сомнительные рассуждения о "вечном" — так уж получилось
читать дальшеДолжно быть, вскоре небо упадёт на землю, потому как, выйдя вечером на пробежку, Фуруя не обнаружил на стадионе шумно гоняющего шину Савамуру. «Заболел он, что ли», – отстранённо подумал Фуруя и присел рядом с оставленной у кладовки шиной. Та выглядела на редкость одинокой, словно оставленный без хозяйского присмотра питомец. Фуруя оглянулся. Пустынный стадион, на котором кроме него никого больше не было, как-то не вдохновлял на подвиги. Более того, вызывал неприятные ассоциации, тревожил память, воскрешая те воспоминания, которые питчер из Хоккайдо стремился забыть.
Увлечённый сумрачными мыслями, Фуруя вновь упёрся взглядом в шину. Ему не хотелось в этом сознаваться, но в компании с Савамурой бегать было куда интереснее, чем в одиночестве.
«Нет, ну разве так можно, кто ж друзей-то бросает?» – возмущался он, убеждённый до глубины души, что именно так шина и думает.
Вдруг из-за угла склада появился Исашики, держащий в опущенной руке биту.
«Сэмпай», – успел подумать Фуруя, хлопнув ресницами. Исашики остановился перед ним как вкопанный, явно не ожидая встретить. И, возможно, надеясь не встретить.
– Что-то ты рано, – неприветливо высказался он, окидывая кохая взглядом с ног до головы. – Вы же с Савамурой обычно позже бегаете.
– Да, – не то спросил, не то ответил Фуруя. Сам себя не понял, если честно. Он был слишком удивлён тем, что их привычные совместные пробежки с Савамурой, оказывается, привязаны к какому-то конкретному времени.
– Бестолковые, – строго сказал Исашики. – Работать ежедневно на износ не дело. Отдых и смена обстановки являются не менее важными аспектами тренировок. Почему вы этого не понимаете?
У Фуруи в голове лениво вился целый рой встречных вопросов, нескромных, неудобных и даже ехидных. Но ничего из того, что вертелось на языке, Фуруя не произнёс вслух. И дело было не столько в уже давно сложившейся привычке отмалчиваться в любой ситуации, сколько в неспособности справиться с охватившим его оцепенением. Потому что внезапно появившийся Исашики-сэмпай был совсем не таким, каким Фуруя привык его видеть. Точнее – слышать. Исашики-сэмпай был громким и, вероятно, для многих это описание являлось исчерпывающим. А сейчас перед глазами Фуруи предстал другой сэмпай, спокойный – совсем не грубый и не резкий – и приходится прикладывать определённое усилие, чтобы его услышать.
Фуруя в очередной раз упрекнул себя за то, что к товарищам по команде он относился исключительно как к товарищам по команде, которых, в большинстве своём, за пределами поля не существует. Но трудно было игнорировать взбалмошного Савамару, приятно было вдохновенно молчать вместе с Харуичи на перерывах. Но то – одногодки. Сэмпаи же были где-то за пределами привычного мира Фуруи.
Когда Фуруя стоял на горке, всё прочее теряло значение. Он видел лишь перчатку. Реже – отбивающего чужой команды. И вовсе ничего не слышал. Только привыкнув к команде, спустя длительное время он начал различать голоса. И теперь, продолжая не видеть тех, кто играл вместе с ним, он их и слышал. С тех пор – всегда.
Но насколько громки и отчаянны были выкрики команды, не заглушаемые рёвом стадиона, Фуруя в полной мере осознавал лишь в роли аутфилдера. И громче всех кричал всегда Исашики. Он шумно, но необидно отчитывал других за ошибки, поощрял удачные броски, орал, подгоняя раннеров – из аутфилда он видел всю игру, следил за каждым из членов команды. И, казалось, что сила его голоса пробуждала что-то в других. Дремлющую волю, страсть.
Но если бы Фуруя обратил внимание на Исашики, на то, кем он был, кроме того, кто кричит громче всех, он увидел бы другого человека. Серьёзного, собранного, сильного, как струна натянутого. Лишь самую малость нетерпеливого, но силой удерживающего себя в узде.
Чётко Фуруя усвоил лишь то, что сэмпай был старшим, более опытным и очень требовательным к себе.
Поэтому в ответ на замечание он подумал:
«А сами-то…»
– А я твой сэмпай и тебе пристало меня слушаться, – словно бы ответив на непроизнесённый вопрос, Исашики назидательно ткнул пальцем Фуруе в нос. – По глазам вижу, думаешь о ерунде всякой. Небось, был бы на месте меня Миюки, набросился бы на него как обычно. А передо мной робеешь, что ли? Давай-ка займёмся чисто мужским делом, не девчачьими пробежками.
Фуруя был не согласен, но не возмущён. Каким-то удивительным образом слова сэмпая (этого сэмпая) совершенно не задевали, воспринимаясь если не в качестве абсолютной истины, то как авторитетное мнение, которое следует учитывать. Сам Фуруя не знал, но по словам других был наслышан о том, что уж в чём-чём, а в девчачьих вещах Исашики просвещён лучше их всех вместе взятых.
Отойдя, наконец, от шины, Фуруя взял из-под навеса биту и встал рядом с Исашики.
– Разогрелся? – строго обратился к нему он. – Не вздумай без разминки начинать тренировки!
Фуруя едва нахмурил брови, насупившись, вскинул на Исашики обиженный взгляд.
– Я никогда об этом не забываю, – едва слышно, но выделяя каждое слово, сказал он.
– Угу, теперь вижу, – буркнул Исашики, – так разогрелся, что остыть бы не помешало.
Фуруя не ответил, сосредоточившись на хвате. Он так пристально и с такой серьёзностью изучал биту, что Исашики, не сдержавшись, со смешком фыркнул. Всякие окологениальные новички всегда с причудами.
Исашики точно пёс потянулся, прежде чем взяться за биту.
– Только не переусердствуй, – напомнил он. – Твоя первостепенная задача – подавать. Переработаешь сейчас, завтра не сможешь как следует отработать подачу, – спокойно сказал Исашики, сделав первый неторопливый замах. – Наш глазастый всё заметит.
Заслышав слово «подача», Фуруя едва сдержался, чтобы не обратиться к сэмпаю со вполне очевидной просьбой. Вместо этого он усиленно молчал, сосредоточенно махая битой. И, прежде чем подумать о том, не поздно ли отвечать, заговорил – очень медленно, следя за дыханием, не сбиваясь с заданного ритма.
– Я не скажу, что занимался с битой… Вместе с вами.
Исашики издал некий неопределённый звук, похожий на смешок.
– Пф-ф, вот уж спасибо.
Все запахи и те звуки, что были лишь частью особенной вечерней тишины, казались иными. И разрезать эту тишину взмахами биты было даже приятно.
«А?»
Фуруя бросил быстрый взгляд на Исашики. Тот, как и он сам, молча махал битой, и Фуруя принял это как данность. Не было ничего удивительно в том, что всем иногда хочется помолчать.
И, вопреки сделанному выводу, Фуруя вдруг произнёс – забывшись, озвучил вслух случайную мысль:
– Исашики-сэмпай, вы ведь хотели быть питчером?
Исашики даже застыл на мгновение, но со смешком хмыкнул, возобновив прерванное движение биты.
– Эх… Что ты за человек такой? Даже сейчас только о подачах и думаешь.
Наверное, подобную реплику стоило расценить как нежелание прямо отвечать на заданный вопрос, так что Фуруя промолчал. Он уже пожалел о том, что открыл рот. Поэтому, услышав вздох Исашики, Фуруя удивился, когда тот продолжил:
– Хотел, – просто ответил он. – Но, знаешь, если ты хочешь принести команде пользу, то должен делать то, что у тебя получается лучше всего.
Фуруя остановился. В спокойном тоне Исашики не было ничего, что могло зацепить. Ни упрёка, ни грусти – никаких тайных эмоций. Просто констатация факта. Но почему-то ему вдруг снова вспомнилось прошлое. Не иначе как вечер такой.
Чужие голоса Фуруя прогнал, тряхнув головой, и с ещё большим остервенением принялся за дело. Исашики бросил на него быстрый взгляд, заметив перемену. Он был удивлён тем, что Фуруя проявил инициативу в разговоре. И пусть вопрос касался не самой приятной для него темы, Исашики готов был ответить. Но сейчас Фуруя вновь замолчал, и Исашики это не понравилось. Только-только на человека стал похож – и снова под панцирь! А ну отвечай сэмпаю!
– Ты любишь бейсбол? – вопрос сорвался с губ, и Исашики едва язык себе не прикусил от неожиданности.
А на лице Фуруи не дрогнул ни единый мускул.
– Да, – без промедления ответил он.
– А ты не думал о том, что любишь его только потому, что можешь в нём себя проявить? Потому, что у тебя получается?
Исашики смотрел прямо на Фурую, следя за его реакцией. Произнесённые слова были немного неловкими. Неизвестно, как Фуруя их расценит, как отреагирует. И Исашики почти что пожалел о том, что раскрыл рот. Молчание – золото. Фуруя вот золотой мальчик, зачем грузить его такими вопросами?
– Эм…
Невинное недоумение на лице «золотого мальчика» Фуруи выглядело до того забавно, что Исашики и думать забыл, что такого неловкого было в его словах.
– Аргх, зачем я это говорю?.. – прорычал Исашики. Битой вдруг захотелось что-нибудь разбить – например, свою голову.
– А вы, Исашики-сэмпай, любите бейсбол?
«С чем боролись на то и напоролись… и кто меня за язык тянул?» – с тоской подумал Исашики, осознав, что отступать некуда.
– Я не знаю, – ответил Исашики после длительной паузы. – Я не уверен. Скорее… я люблю команду, – с горечью произнёс он.
Это было правдой. Стоило на том и остановиться. Но такой уж вечер – тянет поговорить. К тому же, сегодня ему как никогда повезло с собеседником. Будь оно неладно.
– Иногда я думаю, что мы могли заниматься чем угодно другим. И, если бы мы были вместе, мне бы нравилось то, что мы делали, вне зависимости от того, что это. Бейсбол или какой угодно другой вид спорта. Да хоть соревнование по поиску жуков-носорогов – не имеет значения. Если вместе.
Исашики вздохнул, избегая смотреть на Фурую и кожей ощущая его взгляд на себе.
Фуруя задумался. В голове у него невольно всплыла ассоциация с загадкой про яйцо и курицу – что было раньше? Что стало следствием?
«Хм-м…»
В детстве он смотрел бейсбольные матчи по телевизору, которые его дед так здорово и интересно комментировал. Он подарил Фуруе его первые в жизни бейсбольную перчатку и мяч. Они играли в кэтчбол во дворе, и тогда Фуруя раскрыл в себе способность подавать быстрые и прямые мячи. От того, что у него хорошо получалось, и дед хвалил его, Фуруя испытывал восторг и желание продолжать. И тогда он полюбил? Но полюбил ли он бейсбол или то чувство, которое испытывал при удачном броске? Или полюбил ещё раньше, когда только сидел рядом с дедом перед телевизором? А полюбил бы, если бы не влияние родного человека?
Покинул бы он дом ради того, что не любил?
Нет смысла задумываться о таких вещах. В конце концов, Фуруя всё ещё верил, что каждый делает то, что хочет. И что получается. Логично не делать то, что не получается при наличии того, что получается.
Фуруя никогда не думал о том, что у него есть талант, что он и в самом деле гений. Просто есть занятие, доставляющее ему удовольствие тем, что у него всё получается. И Фуруя искренне верил в то, что так бывает с каждым.
Правда, потом, когда он остался питчером без команды, он перестал думать о том, что там у всех остальных, сконцентрировавшись на себе.
И только сейчас Фуруя с запозданием подумал о том, что вовсе не у всех есть то, что получается. А уж то, что всегда получается хорошо, вовсе есть лишь у единиц. И эти единицы – не большинство.
А большинство вынуждено не только большую часть жизни искать то, что получается хоть как, но и прилагать неимоверные усилия, чтобы «хоть как» стало чем-то на уровень выше.
Можно ли поверить в любовь, когда она стоит таких усилий? Или только в такую любовь и стоит верить?
Сборная Сэйдо никогда не состояла сплошь из одних гениев. И уважаемый Фуруей сэмпай, стоящий сейчас рядом с ним, нашёл своё место, сделав не один удачный бросок, как то удалось Фуруе. Он прошёл куда более долгий путь.
И единственная неоспоримая истина заключалась лишь в том, что в одиночку он бы этого сделать не смог.
Фуруя выдохнул. И словно очнулся ото сна, потеряв всякий счёт времени.
– Я понимаю, – ответил он, не глядя в сторону Исашики. – Или, может… мне только кажется, что понимаю.
– Пф-ф, этого мог бы и не говорить, пустая твоя башка! – Исашики шутя стукнул Фурую битой. Усмехнулся, наблюдая за тем, как искренне Фуруя пытался что-то для себя решить, не заметив даже, как получил тычок в бок. – Ты думал о том, чем ещё можешь заняться, кроме бейсбола?
Фуруя моргнул в ответ. Растерянно покачал головой и сказал:
– Не знаю. Я никогда об этом не думал.
– И в самом деле бестолочь! Так подумай!
Фуруя всерьёз задумался – сэмпай попросил же. Уж лучше об этом, чем о том, о чём ему там приспичило поразмышлять до этого.
– М-м… Я животных люблю, – ответил он. – Медведей. Но и собак тоже.
– Что это ещё за пояснение? О! – воскликнул Исашики и улыбнулся. – Помнится, в детстве я хотел стать ветеринаром.
– М-м… Взяли бы меня ассистентом? – спросил Фуруя, впервые за долгое время почувствовав что-то колющее на губах и щеках.
– Ага. Анестезиологом, – ответил Исашики и рассмеялся.
Губы Фуруи дрогнули. Он смотрел на смеющегося сэмпая, ощущая тяжесть в груди. Какое-то чувство росло в нём. Фуруе было приятно видеть улыбку своего сэмпая. Он задержал дыхание, почувствовав, что атмосфера между ними изменилась. Дышать стало легче. Но дышать не хотелось: было страшно от того, что малейшее движение способно рассеять возникшую хрупкую связь.
Отсмеявшись, Исашики вскинул голову. Встретившись с прямым взглядом Фуруи, он едва заметно вздрогнул. Он не знал, как реагировать на столь пристальное внимание со стороны странноватого новичка.
– Вот чёрт, уболтал ты меня! – ворчливо пробормотал он, замахнувшись на Фурую битой без намерения ударить. Отвернувшись, он добавил: – Что-то друг твой не торопится.
Фуруя хотел сказать, что никакой Савамура ему не друг, но Исашики, отвернувшись, пошёл прочь со стадиона, и с губ Фуруи сорвались совсем другие слова:
– Уходите уже?
– К автоматам, – ответил Исашики, обернувшись через плечо. – Тебе взять что-нибудь?
– Эм…
– Как же ж твоя соображалка работает?! Чай, сойдёт?
– Так ведь кохаи должны…
– Забей.
С этими словами Исашики резко развернулся, махнув Фуруе рукой в неопределённом жесте. Некоторое время Фуруя смотрел ему в спину. На крае сознания мельтешили беспокойные мысли. Что послужило причиной необычной разговорчивости сэмпая?
Фуруя вздохнул. Наверняка у третьегодок было много проблем.
Фуруя приподнял руку и приоткрыл было рот, чтобы окликнуть сэмпая. Но он так и не заставил себя произнести ни слова. Даже мысль о том, что Исашики порадует, если он повысит голос, не заставила Фурую сказать вслух то, что так отчаянно просилось.
Фуруя опустил взгляд и отвернулся, сильнее ухватившись за биту.
«Давайте сыграем в кэтчбол, Исашики-сэмпай», – такие слова.
Фуруе было интересно, какая у Исашики подача.
И каким будет его лицо, когда он услышит его просьбу?
@музыка: Red Hot Chili Peppers – "Someone"
@темы: Perfect Persons, Я - Фанат, "...we still believe in love...", Dia no Ace, Фанфики
16.01.2016 в 23:57
Вот да! Необычно так))
Хорошая история
17.01.2016 в 00:31
Приятно, что история понравилась)
Спасибо)
17.01.2016 в 01:49
17.01.2016 в 02:51
Спасибо
17.01.2016 в 10:10
Фух, отлегло)
Спасибо большое, очень приятно)
Necessitas,
Ох, как приятно)
Спасибище
17.01.2016 в 19:29
17.01.2016 в 21:04
Рассказ — сильно сказано, но приятно, спасибо))